АТВ: "Великий и могучий или экзотический и вымирающий?"
С. Корзун: Здравствуйте! Добро пожаловать на очередное заседание нашего Интернет- телевизионного дискуссионного клуба "Полит Х". Тема сегодня не слишком политическая, хотя можно подвести под политику все. Поговорим мы сегодня о русском языке, о его роли в истории от сотворения мира и на будущий 21-й век. Начинаем мы дискуссию в таком составе: Галина Такигава, доцент Токийского университета иностранных языков, ведущая курса, Алексей Плуцер-Сарно, автор многих словарей жаргонной, диалектной и прочей лексики русского языка, филолог. У нас есть две персоны Х, которые я раскрою сразу, а пока они могут пользоваться микрофоном, но Вы их не видите на экране: это Юлия Александровна Сафонова, научный сотрудник Института русского языка им. Виноградова и главный редактор Интернет-портала "Русский язык", а также Юрий Евгеньевич Прохоров, главный редактор журнала ""Русский язык за рубежом". По мере того как будет продвигаться наша дискуссия, наши следующие участники появятся здесь, в кадре, а пока каждый может высказаться в любой момент, у нас абсолютно свободная дискуссия.
И начну сразу обижать русский язык с тем, чтобы немножко напряглись и начали его защищать. Есть ощущение, что русский язык умирает в мире <...> Хотите сразу поспорить, Алексей?
Фото - Ильдар Зиганшин
А. Плуцер-Сарно: Да, я думаю, что ситуация прямо противоположная: русский язык только что, можно сказать, родился к жизни, потому что, как всегда бывает с развалом грандиозных империй, - каждый язык наконец становится мировым языком. В свое время развалилась испанская империя, на испанском языке говорит одна треть мира. Потом развалилась английская империя, и треть мира говорит на английском языке. И теперь развалилась еще одна огромная империя, у этого есть свои плюсы, свои минусы. И один из плюсов - то, что русский язык стал мировым языком.
<...>
Г. Такигава: Вы знаете, в Японии 1217 университетов. В каждом десятом изучают русский язык. Я думаю, что это очень серьезные цифры: 2 тысячи японцев ежегодно русский язык изучают. Почему они это делают? Совсем не потому, что рунет перешел на латиницу в доменных именах. Дело в том, что русский язык - это огромный культурный потенциал. Более того, экономика оживляется, Японии становится интересна Россия как потенциальный партнер. Кроме всего прочего, мы просто соседи.
С. Корзун: Я понял, читать Акунина они хотят по-русски.
Г. Такигава: Акунин с ними общается исключительно по-японски.
А. Плуцер-Сарно: Только все наоборот: сначала мы их соседи, оккупировавшие часть их территории, которую не хотим отдавать, а потом уже все остальное.
Г. Такигава: Об этом обыватель не знает, не вспоминает, политики совершенно не касается, когда выбирает русский язык как хобби.
<...>
А. Плуцер-Сарно: Давайте переведем разговор в более концептуальное русло. И действительно, как Вы с самого начала предложили, попытаемся русский язык немножко обидеть. Некоторое время назад в Думе пытались протащить законопроект, связанный с очищением русского языка. У меня даже есть этот законопроект, я его раздобыл, поскольку на пресс-конференцию меня приглашали по этому поводу... С большим интересом прочитал. Так вот, русский язык власть хочет очистить от: 1) иностранных слов, 2) бранных слов, а дальше - третье, четвертое, пятое, и так далее. Причем русский язык очищают от иностранных слов, не зная о том, что вообще русский язык состоит только из иностранных слов. И в этом смысле я перехожу собственно к тому, чтобы обидеть русский язык, как, впрочем, любой другой язык. <...> Любой язык строится из бесконечного количества заимствований. Русский язык изначально строился на вливаниях из церковнославянского, болгарского, французского, английского, голландского. И сейчас те слова, которые мы говорим, из них 99% - это иноязычные слова, заимствования. И сам законопроект был написан в этом смысле на иностранных словах: слово "закон" - это иностранное слово, и так далее. И вообще, Российскую Федерацию тогда надо переименовать в Единение земель Евразии. Даже название самого государства уже состоит из греческих слов - по происхождению, разумеется.
Ю. Сафонова: Спорить, в общем-то, не о чем. Иностранных слов много, но, например, то слово, которому Алексей посвятил первый том своего словаря, трудно отнести к иноязычному, потому что оно восходит к слову "хвоя". Я думаю, Алексей понимает о чем я говорю.
<...>
Ю. Сафонова: То, что законопроект был неудачный, - это, несомненно, об этом сказали все. То, что его разрабатывали не для того, чтобы позаботиться о русском языке или о носителях, - это тоже однозначно.
А. Плуцер-Сарно: Давайте называть вещи прямо, поскольку мы в Интернете: то это не неудачный законопроект, а тупой, идиотский законопроект. Попытка очистить язык от самого языка.
Г. Такигава: Примерно так лингвисты и высказались, они просто не эти слова выбрали для своей оценки. Конечно, очень неудачный проект.
С. Корзун: Кто может сказать нам, в чем заключалась суть этого законопроекта?
Ю. Сафонова: Я попробую сказать. Не было там никакой сути, с Алексеем тут нельзя не согласиться. Это был такой политический ход определенной думской фракции для того, чтобы, видимо, показать себя. Он был не продуман, несмотря на то что при обсуждениях лингвисты, которые участвовали в подготовке этого законопроекта, неоднократно указывали не несуразности и нелогичности. Все это было "похерено" в том самом хорошем значении в русском, которое существует.
С. Корзун: Еще разочек, сначала информация, потом комментарий. Значит, этот законопроект...
Г. Такигава: ...относительно заимствований. Предлагалось очистить язык от необоснованных заимствований. Считалось, что заимствования разбиваются на две группы: те, которые обоснованы, - они входят вместе с названием новой профессии, положим, - и есть заимствования, которым существует эквивалент в русском языке. В таком случае, заимствовать не нужно; более того, нужно наказывать за употребление таких заимствований.
А. Плуцер-Сарно: Это притом, что когда человек автоматически говорит, когда я сейчас с Вами разговариваю, у меня есть автоматизм, я не думаю, какое следующее слово я сказал, это просто такой речевой поток. Этот запрет, прежде всего, касался СМИ: я должен говорить как минимум в 10 раз медленней - я же буду наказан, меня же оштрафуют, меня уволят, я должен думать. Например, слово "штраф" уже нельзя говорить. А бранную лексику тоже надо запретить, а в русском языке бранная лексика - это всё. Любое слово, даже просто название животного.
Г. Такигава: Вы очень категорично высказываетесь. Всё - заимствования, и всё - бранная лексика. Сам себе противоречит человек, согласитесь. Ну, представьте, 100% заимствований, Вы сказали, и при этом 100% бранной лексики. То есть все заимствования - бранные?
А. Плуцер-Сарно: Если Вы хотите просто поспорить, то давайте возьмем тему для спора. То, что в любом языке любое слово может быть употреблено более экспрессивно и менее экспрессивно, - это очевидно. То, что слово "козел" является когда-то заимствованным из какого-то языка, не мешает мне употребить его в бранном значении. Есть огромное количество слов русского языка, которые могут быть одновременно иноязычными по происхождению, и одновременно могут быть употреблены в экспрессивном контексте. Если Вы - филолог, то Вы, конечно, читали труды Михаила Гаспарова, который писал так (я не дословно цитирую), что такой градус экспрессии нагнетался в тексте, что простое слово "большой" звучало как страшная непристойность. Эта тема в данном случае не очень актуальна.
Г. Такигава: В данном случае, я хотела бы возразить вот по какому поводу: Вы несколько категоричный взяли тон. Утверждать, что все слова русского языка, весь словарный состав - это заимствования, - это неправильно.
А. Плуцер-Сарно: Хорошо, давайте возьмем один маленький пример - русские имена. Назовите мне огромное количество, сотни исконно русских имен. Все имена - древнегреческие по происхождению: Алексей, Александр, Виталий, Евгений. Есть несколько имен: Вячеслав, Святослав, есть еще 5-6 имен - они, конечно, не русские по происхождению, но славянские - заимствованы из других славянских языков. Мы должны понимать, что в какой-то момент русского языка не было. Пять тысяч лет назад русского языка не было. Откуда он взялся? Пришел исконно русский человек и придумал исконно русские слова? Нет. Конечно, он строился как цепь заимствований из других языков, безусловно. О чем тут спорить? <...> Сначала я обидел, как Вы просили в самом начале программы, русский язык, а теперь позволю себе за него заступиться. <...> Но, заступаясь за русский язык, можно было бы сказать, что язык переварит всё. Все слова, которые были когда-то заимствованы, становятся настоящими русскими словами. И даже заимствование англицизма 20-го века, когда только появляется какое-то слово в хипповском жаргоне, например, "шуз", уже в этот момент слово становится русским.
С. Корзун: Даже "пиар" переварит, хотя я до сих пор пишу двумя буквами на латинице?
А. Плуцер-Сарно: Русский язык переварит все заимствования, и чем больше их будет, тем он будет богаче. Попытка избавить язык от чего-то нового - она, первое, обречена на неудачу, ничего не получится, язык не слушает ничьих постановлений и развивается по своим законам; второе - язык переварит все, и это и есть русский язык. Со всеми его словами. И уже помянутое слово из первого тома словаря русского мата восходит к слову "хвой". Но кто сейчас помнит об этом? То есть мы уже в какой-то момент забываем, какое слово от какого произошло. Для нас это всё русские слова. И совершенно нет необходимости русский язык очищать, сражаться за него, бороться: он нас всех победит, все слова переварит, а какие не переварит, мы их ему не навяжем.
<...>
Г. Такигава: У меня нет уверенности в том, что такой приток заимствований будет продолжаться в таком масштабе. Мне кажется, что это некая языковая мода, которая идет вместе с установкой общества на американизацию в культурном отношении. И так как сейчас политический курс меняется, то вполне возможно, что мы вернемся к разным славянофильским тенденциям и идеям в обществе и будем очищать свой язык от заимствований. Я не высказываю свои персональные позиции. Если хотите, то я могу сказать, что я думаю, что языку совершенно не вредно то, что сейчас происходит. Другое дело, это вредно для индивидуального словаря подрастающего поколения: они не могут говорить, они просто не знают, произошел некоторый культурный разрыв внутри нации. Все, кому сейчас 14, - они дети из Интернета, и разговаривают при помощи большого количества заимствований в ущерб родному слову.
А. Плуцер-Сарно: Меня всегда очень смущают высказывания типа "те, кому сейчас 14", когда раз - и все, кому 14, - под одну гребенку.
Г. Такигава: Не будем так.
А. Плуцер-Сарно: Или от этого высказывания один шаг до высказывания "вот молодежь-то нынче пошла"! И мы с Вами уже сидим на лавочке перед домом вместе бабушками остальными и высказываем недовольство по поводу молодежи. Молодежь у нас офигительная! Просто она разная. Есть часть молодежи, которая смотрит только телевизор, и у них рябит в глазах от крестов, которые показывают по целому ряду каналов. Я был в Екатеринбурге, там делал журнал, так там просто 30% молодежи либо спивается, либо на наркотиках, потому что им машут крестами - у нас все хорошо, это православный центр. Все, больше ничего нет, им ничего не предлагают. Конечно, есть и такая молодежь. А есть другая: Вы же говорили про молодежь в Интернете - это молодежь очень образованная, эта молодежь пишет программы. Такие программы, которые соизмеримы по уровню интеллектуализма с тем, что делают ученые в области физики или математики. То есть это сложные языки, программирование, они их изучают, пишут сложнейшие тексты. То, что мы сейчас вещаем, - на самом деле это сделано благодаря тем, кому сейчас 14. ...Возраст людей, которые пишут программы, заведуют фирмами и вообще создают Интернет, - это возраст от 12 до 18.
Г. Такигава: А мне интересно, что они читают вне своей профессии? Денежкину? Какую художественную литературу они читают? Мне очень любопытно было бы узнать. Вы хорошо знаете молодежь везде. Понятно, что я очень хорошо знаю, что происходит в Москве: у меня дочь учится в третьем классе, я хожу на их "Голубые огоньки", на встречи одноклассников. Они такие песни поют из "Фабрики звезд".
А. Плуцер-Сарно: Ваши дети поют песни из "Фабрики звезд", мои не поют из "Фабрики звезд". Вы все время идеологизируете и говорите вообще. Вы говорите конкретно.
Г. Такигава: Я задала вопрос: какую художественную литературу они читают?
А. Плуцер-Сарно: Я считаю, что они - эти четырнадцатилетние - не существуют, они разные. Есть, которые ничего не читают. Есть, которые читают зловонную попсню, от которой вас тошнит и меня, скорее всего, тоже, но меня в меньшей степени, понятно (я не преподаю русский язык в Японии). А есть четырнадцатилетние, которые читают Достоевского, это не мешает им писать программы, очень образованные, эрудированные, их тоже много.
Г. Такигава: Ну, тогда можно успокоиться, с русским языком все будет хорошо, если у них хороший, нормальный культурный фонд...
А. Плуцер-Сарно: А это никем не решается - с русским языком будет хорошо или с русским языком будет плохо. С русским языком будет так, как захочет русский язык, а не мы с Вами.
Ю. Сафонова: Я хочу полностью поддержать Алексея, потому что язык - это самодостаточная система. И ничего навязывать извне, запрещать системе... можно, но никакого результата это не принесет. Это действительно так. И с этой точки зрения закон был просто смешон для всякого, кто знает, что такое языковая система. Впрочем, как было смешно высказывание достаточно известной женщины, которая сказала, что реформа, которую якобы предлагал Институт русского языка, - это реформа русского языка. О реформе русского языка, как и другого языка, может говорить человек, который не понимает, что такое языковая система.
Что касается молодежи, я много преподаю и молодежь знаю. Она действительно разная. И в провинции - тут я не совсем с Алексеем согласна - есть кроме тех, кому предлагают наркотики, пласт интересной молодежи, которая, к сожалению, не может пользоваться Интернетом, и поэтому она читает, как когда-то читали мы. Конечно, одинаково говорить о детях нельзя, но общая тенденция, что нас не понимают - это тоже нормально, мы же тоже не всегда понимаем своих родителей. Когда я своим детям говорю "перелицевали пальто", дети говорят, что значит перелицевать пальто. Они же слово не понимают не потому, что оно не русское, а потому что реалии перелицовки не стало.
<...>
А. Плуцер-Сарно: Я хотел заметить, что мы плавно перешли от проблемы русского языка к проблеме отцов и детей, и что эти проблемы очень связаны. Мы сначала заговорили о том, как плохо русскому языку, потом заступились за него - как хорошо русскому языку. Но на самом деле главная проблема - это не будущее русского языка, а наше будущее, то есть это проблема языкового разрыва между отцами и детьми. Дети говорят на другом языке и не очень нас понимают. А если мы очень консервативны, как некоторые из присутствующих здесь - я, в частности, - то мы не успеваем учить этот язык. Мы не готовы выучить язык SMS, мы не готовы выучить язык Интернета, не готовы начать писать программы, мы не готовы разговаривать на молодежном жаргоне, который вскоре перестанет им быть и просто станет частью литературного языка. Ну, не весь, конечно, но какое-то количество слов войдет. Проблема будущего языка - это проблема будущего наших детей, и вообще - это проблема отцов и детей.
Ю. Прохоров: ...Когда мы говорили, что мы теряем русский литературный язык, мы немножко подменяли понятия: русский литературный язык никуда не делся, просто сфера его использования, например, в средствах массовой информации, сократилась. Раньше мы делали вид, что на русском литературном языке ведем политические передачи, поэтому мы их не слушали, молодежные передачи, поэтому их молодежь не слушала, зато мы были успокоены, что это литературный язык. Попробовали бы мы на этом русском нормативном языке поговорить у себя на кухне, через 5 минут родные спросили бы: "Ты что, заболел?" Поэтому здесь не надо все в одну кучу сводить.
Если все-таки вернуться к тому, о чем мы стали говорить - русский язык за рубежом - я не случайно первую свою реплику высказал, почему мы все время говорим о культуре. Почему мы все время забываем сказать, что с точки зрения изучения русского языка за рубежом - это, кроме культуры, еще и товар. А товар надо уметь продавать, делать ему красивую обложку, а самое главное - его будут покупать в том случае, если в этом товаре нуждаются. И вот это мне сейчас кажется гораздо интереснее в современном мире с точки зрения того, как там распространяют русский язык. И то, что Галина говорила по поводу русского языка в Японии - да, один из тысячи учит его как приобщение к культуре. Все остальные его учат с разумной, прагматичной, может быть, слегка меркантильной целью, прекрасно понимая, что рынок на русском языке бесконечен, и та тенденция, которая есть на этом рынке, вполне может сейчас приводить к изучению русского языка.
<...>
С. Корзун: Хорошо. Реплика от Алексея Плуцера-Сарно для того, чтобы чуть-чуть поживее было, а то чего-то умирать стали во время дискуссии, как будто уже все проблемы кончились.
Г. Такигава: Да что Вы, я только хотела возразить!
А. Плуцер-Сарно: Секундочку. Я считаю, что тема "Русский язык как товар" совершенно гениальная, очень важная. Сначала ее как-то несмело предложили, потом почему-то закавычили. Давайте обратно раскавычим, просто определимся, что речь идет не о товаре, который мы кушаем, не о колбасе, а о символическом товаре, о символических ценностях. Есть такое очень важное понятие "public art" в современном искусстве. Маленький пример: берется крошечный городок, где ничего нет, ничего не происходит, язык этого городка просто забыт, люди там брошены, и делается проект, который мифологизирует этот город, делает его идеологически прекрасным, привлекательным, туда начинают ехать туристы, там образуются университеты, там начинает кипеть жизнь. Так вот, русский язык нуждается, как уже правильно говорили, в красивой упаковке, оболочке, он нуждается в мифах о великой русской литературе, он нуждается в том, чтобы из него сделали притягательную символическую ценность. Повторяю, речь идет о символическом товаре. До тех пор, пока мы в России не научимся продавать символические ценности, мы будем жить в нищете.
С. Корзун: Сделаем букву "Ы" главной буквой во всем мире.
<...>
А. Плуцер-Сарно: ...Действительно возникает такая интересная тема - "Русский язык - это язык чего", т.е. с какой целью люди учат язык. Французский язык - это язык любви, язык великой французской литературы, язык искусства, язык, на котором говорят художники, все художники едут в Париж. Язык - и дальше список много чего. Английский язык - это, конечно, язык бизнеса, прежде всего, любой человек, который хочет заниматься бизнесом, он должен немедленно выучить английский язык. Возникает очень важный вопрос, который косвенно поставил Юрий Евгеньевич, а я его как бы актуализирую: русский язык - это язык чего? И возвращаемся опять к символическим ценностям. Конечно, это язык великой русской литературы, и это уже для начала неплохо. С Польшей не очень удачный пример, потому что Россия - это рынок сбыта для польских товаров, и поэтому поляки учат русский язык. Если закрыть этот рынок сбыта, никто учить русский язык не будет. Русский язык пока еще не стал языком бизнеса. И я спрашиваю себя и всех присутствующих: русский язык - это язык чего, кроме того, что это язык великой русской литературы? Сегодня в актуальном плане язык - чего?! Многие иностранцы, которых я знаю, - они немножко учат русский язык перед приездом в Россию, чтобы просто не получить по морде. Вот я спрашиваю всех, что такое русский язык?
Ю. Сафонова: Я думаю, что русский язык - это язык загадки. И изучение русского языка, и особенно изучение разговорного, чтобы тебя понимали, чтобы ты четко знал, как себя вести на улице, чтобы тебя не побили - это язык самозащиты. И в то же время как всякая загадка - это проникновение, новое знание о мире. И в этом смысле, конечно, русский язык - это язык загадки, и он тебя обогащает.
Г. Такигава: А я думаю, что русский язык - это язык непонятного масштаба, но наверняка больших возможностей. Страна очень большая, и это очень важный аргумент: для маленькой Японии, например, это безотказно действует, они говорят, что это такой очень большой сосед, наверняка там что-то будет хорошее когда-то, поэтому на всякий случай язык надо выучить. Мне кажется, что это для многих так. Юрий Евгеньевич, Вы не думаете, что это язык очень больших возможностей?
<...>
С. Корзун: Галина, какой язык Вы преподаете японцам?
Г. Такигава: Я преподаю язык вместе с культурой, вместе с действительностью. В этом смысле у меня с Юрием Евгеньевичем нет никаких разногласий. Я думаю, что, полгода проводя в России, полгода в Японии, я совершенно не имею возможности оторваться от того, что каждый день происходит в моей стране, и преподаю им правильные реалии.
С. Корзун: Являются ли Вашей настольной учебной книгой и словари, которые составляет Алексей Плуцер-Сарно?
Г. Такигава: Не являются.
С. Корзун: Не являются. Они отражают или не отражают значительный пласт современного российского языка?
Г. Такигава: Тем не менее, я знакома с этим продуктом тоже и должна учитывать, что они отражают, совершенно правильно, какую-то языковую реальность и языковую ситуацию.
Ю. Прохоров: Стоят в кафе и отражают.
Г. Такигава: Я все-таки в своей аудитории обязана быть, хотя здесь были разные попытки меня обидеть и назвать консерватором вообще во всем, консерватором в хорошем смысле. И вообще лингвист, который для себя решает вопрос, что такое языковая норма, должен помнить Пешковского, который говорил, что языковая норма - это то, что было вчера. Отчасти то, что есть сегодня, - отнюдь не то, что будет завтра. И в аудитории я обязана быть старше себя самой и учить студентов не языку подворотни, во всяком случае.
С другой стороны, сейчас появляются очень правильные учебники, в которых есть такой раздел, который называется: "Нужно знать, но не советуем употреблять". Вот "Москва: речь и образы" - очень хороший новый учебник Хруслова Г.В. Там жаргон, абсценная лексика свободно демонстрируются, но, тем не менее, студентам дает правильную установку, что употреблять вот так, на следующий день после Шереметьево - они не попадут, обучить абсценной лексике невозможно.
Ю. Сафонова: Алексей, надо сказать, что словарем Вашим пользуются - у меня есть много учеников-иностранцев. Ваш словарь недавно вышел, а до этого был, я считаю, один из лучших словарей этой тематики - это словарь Василия Бeя (не будем раскрывать настоящих авторов, мы их все знаем). Конечно, когда ты обучаешь иностранца русскому языку, ты обязательно ему рассказываешь об этом. Хотя бы для того, чтобы он знал, что имели в виду и что он хочет сказать. Я помню, как одному иностранцу я рассказала об одном слове, он приехал через какое-то время и сказал: "У меня удались переговоры: я употребил в нужное время это слово". И действительно, когда он мне рассказал весь диалог, он правильно употребил, и общение состоялось.
Но с другой стороны, то, о чем говорит Юрий Евгеньевич - пока они не живут в России, теория мата ничего им не дает, этот список слов. И потом, мне кажется, Бродский сказал все о мате: он хорош именно потому, что он употребляется в определенных ситуациях. Если его разрешить везде, он не будет матом.
Г. Такигава: Мы это относим к пассивным знаниям, знакомим, словари все им предъявляем, но в речь не выводим. В аудиториях мы не заучиваем конструкции.
Ю. Сафонова: Не забудьте, что когда молодые иностранцы сюда приезжают изучать русский язык, они, конечно, посещают ночные клубы, дискотеки. Их русский становится лучше, чем у тех, кто сидит дома и никуда не выходит. Потому что есть еще известный, может быть, это покажется фривольным, метод изучения любого языка - это метод подушки. Это один из лучших методов, когда у тебя есть друг или подружка - носитель этого языка, и ты невольно, находясь в этом общении, теоретические знания, полученные где-то в классе, в аудитории подкрепляешь живым общением. Именно поэтому мы говорим, что сегодня нужна межкультурная коммуникация и связи, люди должны общаться, и хорошо, что у нас молодежь может ездить туда-сюда. Потому что можно как мы: всю жизнь учить английский язык и читать научные книги, а говорить-то не могли.
Г. Такигава: А можно вернуться к проблеме упаковки товара. 90% наших студентов не имеет финансовой возможности приехать в Россию, они должны учить язык где-то в своей стране. Я не говорю о Японии: там соберут они деньги на поездку в Россию. Есть люди, которые финансово себе не могут позволить такую поездку, но язык очень хотят выучить. Что мы им можем предложить? Учебники ведь отстают, правда?
<...>
С. Корзун: Уважаемые коллеги, времени много, но оно рано или поздно заканчивается. Разговор о русском языке мы только начинаем. Попрошу всех присутствующих высказаться по поводу той проблемы, может быть более конкретной (мы сегодня взяли слишком общо), которую вы бы хотели обсудить в наших следующих программах. Что на ваш взгляд является главным? Начнем с Алексея Плуцера-Сарно.
А. Плуцер-Сарно: Я бы хотел сказать последнее слово о русском языке, подытоживая. Русский язык - это: 1) язык русской литературы, 2) язык русского мата, как ни странно. И тот словарь большой, многотомный, который я делаю, - это так называемый отрицательный словарь, он существует для того, чтобы можно было запретить. Пока нет словаря, нельзя запретить. Поэтому словарь мата - это словарь языка, на котором внутри страны говорить не надо. Но такого типа словарь создает некий миф о русском языке как о языке брани, и привлекает, конечно, внимание к русскому языку так же, как к нему привлекает внимание и русская литература. К сожалению, на сегодняшний день у нас недостаточно прекрасных мифов о русском языке: пока у нас это всего лишь это язык русской литературы, язык мата, язык скандала.
И последнее, что я могу сказать, - что самая большая для меня проблема русского языка заключается в том, что он могуч, велик и прекрасен, да только сказать нам на нем ничего нельзя: не дают!
<...>
С. Корзун: Спасибо огромное... В гостях у нас сегодня были Юрий Прохоров, Юлия Сафонова, Галина Такигава, Алексей Плуцер-Сарно. Ваш ведущий Сергей Корзун. Встретимся обязательно!