Современные "ритуалы": Культ Цоя

А. Плуцер-Сарно

Камчатке посвящается

Важность изучения феномена "культа" очевидна. Однако эпоха расцвета культа всегда хорошо документирована, в то время как время его зарождения в массовом сознании документировать пока не удавалось. Мы воспользовались уникальной возможностью – описать значительный корпус массовых анонимных текстов, посвященных только что погибшему В. Цою. Культ Цоя зародился в 1990-91 гг., но до сих пор тысячи фановпоклоняются ему как неканоническому святому. Все циататы в данной заметке – это надписи, оставленные фанами группы "Кино" в течение года после смерти В. Цоя в котельной "Камчатка". В прошлом "Камчатка" на Зверинской улице в Санкт-Петербурге была местом работы В. Цоя, а с момента смерти музыканта является одним из основных мест поклонения покойному наряду с его могилой на Богословском кладбище. Друг Виктора Цоя, известный питерский музыкант Андрей Машнин , много лет, вплоть до самого закрытия Котельной работавший в ней кочегаром, завел для поклонников Виктора отдельный журнал, чтобы фаны не портили надписями стены. Записи в журнал делались несколько лет. Андрей Машнин , с которым я был дружен в питерский период своей жизни, в 1994 году дал сделать мне копию этого журнала. Все приведенные ниже цитаты сделаны по этой копиии , имеющейся в моем собрании.

Смерть кумира воспринимается как доказательство, подтверждение истинности его "откровений". Все, что говорит человек при жизни, начинает интерпретироваться как предсмертное признание. Все творчество преобразуется в исповедь, в диалог с Богом. Ну, а найти при желаниии пророческие подтверждения в текстах несложно. Так, например, герой В. Цоя в одной песне "идет на восток", где "показалась звезда", говорит о том, что "все люди – братья" (песня "Троллейбус", альбом "46"), в другой - герой "слеп, но видит свет" ("Дождь для нас"). Любые упоминания смерти в текстах начинают интерпретироваться мистически (например: "я могу умереть" в песне "Это не любовь" одноименного альбома). КИНОманы часто цитируют в своих надписях фразу В. Цоя "Смерть стоит того, чтобы жить..." ("Легенда", альбом "Группа крови"). Упоминания всех этих вполне традиционных тем воспринимаются как священные пророчества.
Культ Цоя зародился в 1990-91 гг., но до сих пор тысячи фанов поклоняются ему как неканоническому святому: "Фанаты есть / Фанаты будут / Фанаты Цоя не забудут! 6.11.91 Архангельск". Мы пользуемся словом фан , как общеупотребительным, поскольку оно уже вошло в новейшие академические словари, например, в "Толковый словарь русского языка конца ХХ века" (СПб., 1998). Проблему фанства мы рассмотрим на примере надписей, оставленных фанами группы "Кино" ( КИНОманами ) в течение года после смерти В. Цоя в котельной "Камчатка". В прошлом "Камчатка" на Зверинской улице в Санкт-Петербурге была местом работы В. Цоя , а с момента смерти музыканта является одним из основных мест поклонения покойному наряду с его могилой на Богословском кладбище. Название "Камчатка" является общеупотребительным: "Хватит плакать, давайте по мере сил (и возм .) делать рок. От того, что мы обпишем все стены возле "Камчатки" лучше никому не станет…"
"Камчатка" безусловно воспринимается как главное место для ритуального общения с умершим. Следующая надпись уникальна тем, что автор текста отрицает на словах саму идею молитвенного поклонения, обзывает фанов обидным словом "некрофил", употребляемым по отношению к ним только скептически настроенными внешними наблюдателями, но при этом сам приходит на место священного поклонения и оставляет умершему письмо: "Витя, привет! Хоть это звучит и глупо, так как тебя здесь нет, но это единственное место, где можно оставить тебе весточку. Я говорю (пишу) прямо я не твой некрофил. Но у меня есть много знакомы некрофилов и мне тебя откровенно жалко за такое количество поклонников дубоёбов MUSIK-LOVER MAIK (С-Петербург) <приписано другим почерком:> Почему-то каждый некрофил считает некрофилами всех остальных, но не себя."
Место, где работал Цой воспринимается как святое. Посещение этого места воспринимается как "приход в гости" к кумиру: "…Мы приезжали к тебе и будем ездить всегда!" Фаны совершают своего рода паломничество в святое место, съезжаясь к котельной со всего Союза. В годовщину со дня смерти Цоя к "Камчатке" съехалось несколько тысяч КИНОманов со всех уголков страны. Во время "прихода в гости" соблюдается определенный ритуал, воспринимаемый как общение с умершим. Фаны ощущают здесь соприсутствие души покойного, здесь он их видит, слышит, принимает их послания и подношения. Цветы и напитки, оставляемые здесь перестают быть простыми знаками любви. Покойник, хотя и не видим, но по мнению КИНОманов также пьет, радуется и поет вместе с гостями. "Общаясь" с покойным, все фаны обращаются к нему "как к живому". Общение представляется взаимным. Представление о том, что музыкант ждет гостей, помнит о них, слышит их, ясно эксплицировано в надписях: " Витенька ! здравствуй! Мы пришли к тебе Мы тебя очень любим . Жди нас мы придем зимой. Ласта, Сидор.". Иногда текст строится как устное общение, а иногда так, словно покойному отправляются письма, а он их получает и "читает": "Виктор пишут тебе ребята из П-Посада это под москвой мы живем так ка [ к?] ты паём в сваих песнях. Мы верим в тебя и не верим что тебя уже нет. Ты обязательно вернешся! По сути, речь идет о постоянном соприсутствии кумира. Цой – везде и всегда, вне зависимости от места нахождения его фана. Предполагается, что кумир все знает и все слышит, что происходит на земле, хотя фаны не слышат его. Земные языки воспринимаются в мире ином, но языки иного мира не доступны живым: "Я верю, ты слышишь и знаешь, что нам не хватает тебя. БССР. Могилев"; "Витек! Ты нем , но мы слышим тебя." По сути, покойный музыкант обладает божественным всеведением: "Ты все видишь, знаешь, слышишь. Ты все понимаешь. Возвращайся. Ты нужен нам. Мы тебе верим."
Божественная природа Цоя эксплицирована ясно и определенно: "Боле с тобой и не встретилась Витька, Извини, это самая большая рана в моей жизни, которая будет долго заживать, а может и никогда – ты всегда в моем сердце Ты мой Бог." Иногда проявляются более явственные языческие коннотации, например, когда Бог-Цой сравнивается с огнем: "Ты востановишь / Веру в добро / Ты станешь нашим богом / И вечным огнем / Мы будем тебя хранить / Мы будем верить тебе / До тех пор пока будем жить / На этой грешной земле". В целом материал надписей позволяет говорить об "обожествлении" покойного в самом прямом теологическом смысле, поскольку подавляющее большинство надписей сделано в глубоко религиозном ключе: "Ты мой бог, моя любовь."; " Прости, Витюшь, что познала тебя так поздно. Ну за что-же? Господи!!! Цой бог, а боги не умирают."; "Мы ждем встречи с тобой Ты наша звезда, Наш бог, Наш кумир."; "Ты для нас больше чем человек…"; "Нет ничего страшнее в мире/ Чем весть о гибели кумира…" Слово Бог часто употребляется во множественном числе, что также сближает подобные представления с языческими, политеистическими: "Боги живут на небесах". С другой стороны музыкант может прямо сопоставляться с Христом: "Витя пришел чтобы взять наши грехи как это сделал Иесус очистив наши души от грехов." В таком контексте Цой начинает восприниматься как один из богов пантеона. Причем Христос тоже оказывается одним из множества божественных существ, населяющих наш мир и заботящихся о душах простых смертных. Цой тоже занимается исцелением людских душ: "Ты лечил наши души…" Покойный музыкант может сравниваться и с ангелом: " Цой – ангел-мучитель", и со святым, отправившимся в рай играть божественную музыку: "Виктор Цой не погиб. Он просто уехал на гастроли в рай." < приписка> "Идиоты, почему [не] в ад?". Кульминационным в этом потоке "обожествляющих" надписей будут тексты, где Цой предстает в качестве "сына Божия": "В утешенье нам на Землю / Витю Цоя Бог послал / Показал свое творенье и / Опять к себе забрал…"; "…Спасибо Богу за твою жизнь. Дай Бог всем так умереть как ты." Здесь Цой предстает как еще один сын Божий наряду с Христом, как еще одни мессия, спускавшийся на землю. Черты божественной святости проступают вполне отчетливо, от Цоя даже идет свет святости. : "…Витя, зачем ты умер?" Да, действительно, зачем?… Интересно, а что он обо всем об этом думает? Сидит, наверное, там, и смеется над нами надо ведь не ожидал… Как ни странно нам уже стало безразлично, над кем плакать… но… / Так от него лучи, / Тоньше струны по снегу / Три восковых свечи / Солнцу то светоносном [у?]!" Статус Цоя настолько высок, что он начинает восприниматься как абсолютная и идеальная ценность: " Цой – это всё / девчата из Астрахани / 15 августа". Он воспринимается буквально как единственный носитель истины в первой инстанции. Между ним и идеальной истиной фаныставят знак равенства: "В далеке мерцает свет / В облаках звезда / Правды в этом мире нет / Так как нет тебя…"
Фаны не только декларируют сходство Цоя с Богом, пророком, Христом, но и объявляют музыканта создателем нового учения и, соответственно, нового человека, который уверовал в него: "Виктор! Ты сделал из нас Людей. Мариуполь любит, помнит, уважает, преклоняется." В духовном плане он становиться отцом всего человечества: "Витя ты родил нас. <…> Ты наш отец!" Как создатель людей он становиться персонажем космогонического мифа: "Спасибо, что я есть…"; Заблудших овец он вернул к жизни: "Ты сделал меня таким, какой я есть."; "…Твои песни вернули меня к жизни." Падших приобщил к истинной жизни: " Витенька! Спасибо, ты научил меня жить". Иногда речь идет прямо о создании земного рая: "Ты создал нам этот рай / Н о ушел в иной ты край…" Ну и, наконец, Цой воспринимается как главный источник добра на земле: "В своих ладошках я сохраню огонь добра, который ты оставил нам."
Естественно, что смерть Цоя интерпретируется как Вознесение: "Витя! Ты не ушел от нас.., ты вознесся еще выше к звездам." <приписка к портрету Цоя:> "Вить, ну у тебя и рыло после вознесения!" После Вознесения кумир пребывает в "ином мире": "Я знаю что ты живешь, только в другом мире". Другие надписи эксплицируют ожидание второго пришествия: "Виктор! Волгорград и белгородская область будут скучать без тебя! Приезжай скорее с новым магнитоальбомом!" Собственно смерть музыканта была необходима, чтобы он вернулся к человечеству в новом, преображенном, божественном качестве: "Ты умер чтобы вынырнуть снова прорезавши дали на каком-то витке бесконечной спирали… Ведь смерти нет?" Надежда на возвращение, мечты о втором пришествии постепенно приобретают форму молитвенных просьб: Витенька вернись к нам ты нам очень нужен !!!" " Витенька , милый, вернись! <…> Боги, верните его нам!" Само же второе пришествие неизбежно, поскольку человечество не может жить без В. Цоя : " Витенька! Ты обязательно вернешься, правда? Ведь мы не сможем без тебя!" Ожидание возвращения кумира – постоянная тема: "Витька, помни, мы ждем тебя!"; "Забудем его, чтобы он опять вернулся."; " Вернись! Мы ждем тебя! Ведь ты все равно живой!" Высказывается также надежда на встречу в загробном мире: "Виктор! Мы расстались здесь, но встретимся там!"
Огромный корпус текстов представляет собой признания в неземной любви: "Я тебя очень, очень люблю!!! Ты мой кумир!!! Я тебя никогда не забуду! Ты останешься в моем сердце навсегда!". Сексуальная природа этих текстов несомненна: " витя жив витя надя помнит и любит тебя…"; " Витенька , я жила для тебя! Что делать сейчас, я не знаю. Наташа." Причем фаны интерпретируют свои чувства как взаимные: "… Цой любит нас!" Значительная часть признаний носят не личный, а коллективный характер: " Витечка, мы тебя любим и помним! Брянск"; " Колпино с тобой, Витька. Мы тебя любим и ты не угаснешь в наших сердцах"; "Виктор! Алма-Ате тяжело без тебя! Она не забудет тебя никогда!"; "Корейцы тебя очень любят, Ты наш". Любовь к кумиру воспринимается как вечная и общая: "…Мои дети и внуки будут помнить тебя."; "…Тебя узнают наши дети, внуки…"; "…Если мы забудем, то кто вспомнит нас!"; "…Я научу любить тебя своих детей."; "Витя, мы помним, верим и любим тебя." Эротичность отношения к покойному доходит до того, что воображаемая связь может выстраиваться в своего рода любовный треугольник: "Нет рядом со мной моей подруги, она не смогла приехать к тебе. Но мы всегда вдвоем, а ты третий."
Фанские надписи демонстрируют веру в бессмертие души: "Пусть погибло твое тепло, но ты вечен…" Они ощущают постоянное соприсутствие души кумира: "Витек как фигово без твоего тела, но душа с нами. Хоть что-то осталось…" Душа покойного, отправившаяся в рай, будет отныне охраняться самим Господом: "Сохрани, бог твою душу!" Причем загробная жизнь интерпретируется как истинная, как начало настоящей жизни: "Уже 1 год, как тебя нет!!! Уже один год как ты есть!" В то же время постоянно обыгрывается тема вечной жизни, бессмертия музыканта: "Для меня ты жив вечно, я с тобой, ты со мной. Ты погиб, а я живу; я живу за тебя и за себя. Прости, что ушел ты, а не я. Я тебя любила, люблю и буду любить."; " Витя жив! Он бродит гдето"; " Цой вечно жив"; "Виктор Цой жив"; "Витя мы вечно будем помнить"; "…Будешь жить вечно"; "Витя, ты не умер, ты гонишь!!! Вентспилс Лисенок"; "Виктор! Ты навсегда остался с нами"; "Пускай поет смерть – душа с душой не расстается!"
Весь этот комплекс представлений вызвал массовую тягу к смерти среди фанов, стремление в загробный мир: " Витенька! Спасибо тебе мой хороший. Я скоро уйду к тебе. Ты спасал меня. Теперь некому. Витенька будь счастлив. Я уезжаю, может быть навсегда." Тяга к смерти проявляется по разному. Дело доходит до того, что некоторые фаны живут на могиле Цоя, занимаются буквально умерщвлением своей плоти, исповедуют крайний аскетизм, преклоняясь перед мощами музыканта. Стремление воссоединиться с покойным эксплицировано совершенно отчетливо: "Витя пусть здесь тебе будет лучше. Мы скоро придем к тебе."
Интересно, что фанство распространяется и на молодое поколение, которое не видела Цоя "живьем" ни на сцене, ни в жизни: "Виктор! Я не застал тебя живым…" Спустя почти десятилетие число фанов не уменьшается, в их ряды вливаются все новые и новые члены "секты". По-прежнему Богословское кладбище в Петербурге испещрено свежими надписями КИНОманов, которые круглые сутки не погидают могилы: Витя ты вернёшся / И мы это знаем / Витя, мы помним и ждём тебя / Питер / Виктор Цой мой Бог / Цой жив <на высоте ок. 7 метров от земли> / Цой , наш идеал. (СПб. 29.08.1998).
Фаны Цоя – не единственные музыкальные "сектанты", таких групп множество. Причем члены этих "сект" относятся к "иноверцам" с крайней неприязнью, порой приобретающей характер религиозной розни. В "Камчатке" обнаружена надпись, которая может показаться необъяснимой: "Мы им дадим! За тебя!" Нужно знать, что члены "сект" иногда вступают в "сражения за веру". Противники " КИНОманов " оставляют граффити, например, такого содержания: "Кино – говно, Цой – косой", противники " алисаманов " – "Алиса – крыса", противники рэпа - "RAP – это кал". Такие надписи с внутренней точки зрения воспринимаются как ритуал поругания чужих святынь.
В таком контексте любые надписи, сделанные фанами музыкантов воспринимаются несколько более многозначно, чем простой "обмен информацией представителей контркультуры". Перед нами сложнейший комплекс религиозно-мифологических, ритуально-магических представлений. Христианство и язычество переплетаются тут самым затейливым образом. При этом явная эротичность отношения к языческому кумиру дала повод к общеупотребительному "обзыванию" поклонников В. Цоя "некрофилами.
Граффити, связанных с религиозно-магическими представлениями гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Простая надпись "Кино" в описанном выше контексте оказывается насыщена теми же смыслами, что и ритуальная формула "…Я верю, что ты не умер! Ты наверняка видишь нас…". В данном случае слово "Кино", которое встречается на стенах тысяч домов, можно рассматривать как ритуально-магическую формулу в самом прямом и буквальном смысле понятия "магия". На первый взгляд простейшее граффити "В. Ц." приобретает глубочайший религиозный смысл. Семантически надпись " Цой " синонимична граффити "Витя ты наш кумир. СССР" Неслучайно автор последней надписи подписался "СССР". Подразумевается, что преклонение перед кумиром носит вселенский, а не личный характер. Вера в нового "Бога" воспринимается не как индивидуальная, а как всеобщая: "…Твое имя творят тысячи губ / Т вое имя в тысячах глаз". Забавно, но сама проблема современного двоеверия обсуждается в тех же надписях самими фанами . Вопрос о взаимосвязи Бога и Цоя , как далеко не христианского кумира, проглядывает во многих надписях: "Дай Бог кому-либо хотя бы немного приблизиться и подняться до таких вершин!" В заключение приведем последнюю запись, содержащую в себе весь клубок противоречий, связанных с самой ситуацией двоеверия: " Цой ты хороший, но ты не кумир! Бог, он есть самое святое".
Некоторые надписи фанов Цоя содержат в себе элементы магических представлений: "Нож в печень, Цой вечен"; "Нож в пятку, тебя не забудет Вятка!" "Черная печень", "кровь", "нож", рассечение различных частей тела – распространенные мотивы заговоров: "...просеките булатным топором ретивое ее сердце, посадите в него тоску тоскучую, сухоту сухотучую в ее кровь горячую, в печень..."; "Пади тоска и сухота в легкие, в печень и ретивое сердце, в очи ясные". Упоминание пятки – не шутка, поскольку " подпятная жила" и ее рассечение тоже частый мотив заговоров: "...ой еси ! вы еги-бабовы дочери, присушите и прилуците рабу Божию (имя рек) к рабу Божьему <...> бейте, убивайте подпятную жилу, <...> подколенную жилу, <...> становую жилу"; "...ретивое сердце, памятную думу, черную печень, горячую кровь, жилы и суставы..."; "...ретивое сердце, черную печень, горячую кровь, все подпятные и занокотные жилы..."; "...режь же его белые груди тем же вострым ножом... вынимай из... черной печени... еще тоску и кручину" (Русские заговоры. М., 1993. Савушкина Н. И. [сост., прим., предисл .]. С. 102-114).
Культ умерших предков, магические ритуалы общения с покойниками, ворожба, волшебство и заговоры - реальность современного индустриального общества. Культ В. Цоя показывает, насколько сознание соверменного человека пронизано нетрадиционными религиозными представлениями, пришедшими к нам из праславянского прошлого.