Михаил Волохов. Диоген

Диоген. Александр. Солдат. Богачонок. Менипп. Офицер. Атлет. Граждане Коринфа, воины, стражники.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

323 год до нашей эры. Коринф. На сцене бочка (пифос) Диогена Синопского. Входят два странника -Александр Македонский и его солдат.

Солдат. Бочка! Чтобмне_сдохнуть - бочка Диогена! Мы дошли до нее. Александр!                   ^

Александр. (Заглядывает в бочку и кричит в нее.) Дошли!!!

Солдат. У ра-а-а!!! Победа?

Александр.Т)на'пуста. (Достает из бочки ветвь кипариса.) Ветвь кипариса.

Солдат. Принадлежность мертвецов. К веточке привязана записка.

Александр. (Читает.) Смерти от Диогена. Значит жив еще на свете старикан! (Бросает ветвь кипариса обратно в бочку.)

Солдат. (Поднимает с земли кость.) Собачья кость.

Александр. Жив еще собака Диоген, кйнический философ.

Солдат. И что, блин, этих киников собаками зовут?

Александр. А что меня волчарой нарекли?

Солдат. Это кто?

Александр. Кто меня за тирана считает.

Солдат. Кто еще за тирана тебя здесь считает?!!! (Обнажает свой меч, смотрит по сторонам.)

Александр. Спасибо за собачью службу, брат.

Солдат. Я рад тебе служить. Я больше ничего и не умею делать.

Александр. Раз Бог тебя не научил чему другому - так, значит, этого достаточно и Богу.

Солдат. ТьГБог~мой, Александр - Бог наших всех незабываемых побед.

Александр. Победы радость - стоит жизни на этом Божьем, сучьем. земном, небесном Свете.                         ~°

Солдат. И к Диогену за победой мы пришли?

Александр. Только за победой.

Солдат. За какой победой?

Александр. Над самим собой.

Солдат. Я не понимаю.

Александр. Значит, не дано.

Солдат. Значит, ты меня бросаешь как дерьмо?

Александр. Ты брошен тыщу раз уж на полях кровавых как дерьмо. Но ради будущих побед ты вечно оживаешь снова, вечный мой солдат победный, сука. (Ободряюще трясет солдата за голову.)

Солдат. Приказ жить вечно - выполнять умеет твой солдат.

Александр. Тогда - пойди приляг - чтоб сил набраться новых для побед.

Солдат. Но мы же, вроде, победили всех.

Александр. Остался Диоген непобежденным.

211

Солдат. Да, старикана мы завалим быстро. Александр - без помех. (Идет в угол сцены, ложится. /Разбуди, как буду нужен. (Засыпает.)

Александр садится рядом с солдатом и опускает голову на колени. Входят фило­соф-киник Менипп и богатый юноша - "Богачонок".

Богачонок. Если Диоген возьмет меня к себе в ученики - клянусь нашим Зевсом - дам тебе в долг четыре таланта, как просишь.

Менипп. Но долг я тебе. естественно, не отдам.

Богачонок. Естественно.

Менипп. А почему?

Богачонок. Так поступают все ваши диогеновские собаки кинические.

Менипп. И у тебя появится это право собачье сучье - раз станешь учеником Диогена. Дай денежку.

Богачонок. Я еще не ученик его. Я вижу лишь пока пустую бочку -больше - ничего. Мы же договорились - ты получаешь в долг, как только Диоген говорит мне своеда_

Менипп. Ну ты и жмр-г

Богачонок. А я и пришел к Диогену - чтобы он меня от этого жмотства избавил. Пока не избавил.

Менипп. От жмотства^ избавляет только могила.

Богачонок. Что-о?! „

Менипп. Диоген так рассуждает.

Богачонок. Ну, если Диоген.. А, что он рассуждает, например, про женскую часть рода человечьего?

Менипп. Ну. вот. например, когда он увидел бабу^ повесившуюся на оливковом древе, то изрек: вот, если б все древа такие плоды приносили.

Богачонок. Вот. с этим я абсолютно согласен.

Менипп. А сам убить ты человека, женщину сумеешь?

Богачонок. Убивать людей-блядей пока еще не пробовал, Менипп. Я. что, похож на Александра Македонского, по-твоему? За косвенную похвалу тебя благодарю, конечно.

Менипп. Забавный ты. однако, мальчуган. И что тебе приспичило податься к Диогену в школу?

Богачонок. Да, понимаешь - если мой дворец обрушится мне на го­лову - он же меня точно похоронит под своими гранитными колоннами. В бочке, думаю, с жизнью поспокойней будет. И мудрым поспокойней можно будет стать как Диоген. Со всего света люди будут в Коринф -сюда ко мне стекаться - я им буду объяснять как там поспокойней надо жить. Уж тогда, сука. я точно спокойно с презрением великим бросить смогу своей возлюбленной шалаве: смотри, мол. кисочка, какого князя ты за мышь. блядь, принимала.

Менипп. Рифмуешь гениально. Только Диогену ты свои таланты немного поскромней выказывай. Повремени.

212

Богачонок. Скромность - мое украшение.

Менипп. Вот так и надо ее. его носить на самом видном месте.

Богачонок. Постараемся, чувак. (Кладет Мениппу на плечо свою руку.) Побрезговала моим золотом. Стань, говорит Диогеном - тогда я еще посмотрю, как на тебя смотреть.

Менипп. Так, значит, это ее идея - загнать тебя в бочку?

Богачонок. Ее. кобры, змеиная идея. Нет, если б все эти ссыкушки висели на оливковых древках - в~Мйре было бы куда больше покоя и по^" рядка, а в бочках доброго вина. А то, понимаешь, имеют на одно от­верстие больше, куда можно запарить свой член, а столько, понимаешь, из-за парового этого лишнего отверстия претензий. Нет, уж. лучше спокойно дрючить мальчиков и заниматься онанизмом на виду у всех. как Диоген" А?

Менипп. Вот, если б и голод можно было унять, потирая живот.

Богачонок. 'Денежку хочешь?

Менипп. Да, на сухарики.

Богачонок. Потри карманы на сухарики, чувак.

Менипп. Чувак.

Голоса за сценой. И... входит Диоген, атлет и несколько граждан Коринфа. На го­лове Диогена сосновый венок, в руках фонарь.

Диоген. Диоген приветствует своих гостей. (Хлопает Мениппа по плечу.) (К атлету.) Из-за соснового-то веника-венка - козлам бы надо биться, а не людям. (Одевает сосновый венок на голову атлета.) Атлет. Я победил всех эллинов на целый стадий в беге. Диоген. Олени и зайцы - куда быстрей от трусости шмыгают. Атлет. Ахилл был быстроногим и храбрейшим.  "' Диоген. Да, Ахилл же не мог Гектора догнать, гоняясь целый день за ним бецияга^^меется.)

Атлет. Александр Македонский бегал очень хорошо. Диоген. Но соревноваться отказался на олимпиаде. Атлет. Там не было ему соперников - царей.

Диоген. Ты себя с Александром ровняешь, с Ахиллом? Я, вон, бед­ность победил - изгнание, бесславие, тоску, гнев, страсти, страх невыно­симый. и самое, казалось бы, непобедимое чудовище - гнилое наслаж­дение - силой души победил. И персы и македоняне - все оказались сла­бее его и пали в этом сражении подлом. И я своей победе этой рад. Но, если бы беспечная толпа возликовала - мою победу принимая за свою -каким-то сосновым венком откупившись - будь моя воля, я бы заставил сожрать каждого члена этой козлиной толпы по венику по смачному сосновому в память о радости "общей" победы.

Всеобщее одобрение, рукоплескание. За сиеной слышно блеянье козла.

213

Каждый козел должен получить то, что ему по праву принадлежит. (Срывает с атлета сосновый венок и швырнет его за кулисы "козлу".) Атлет. Что ты с венком моим наделал, шелудивый пес? Диоген. То же самое, что ты делаешь с самим собой. Атлет. А я еще хотел стать учеником твоим. Диоген. Я стал уже учителем твоим. Атлет. Попробуй только раз еще!!! (Убегает.) Диоген. А что-то было в нем.

Голоса граждан Коринфа в (лед атлету: "Олень! Заяц! Козел!!!" (Уходят за ним.)

(Светит им вслед фонарем.) Сами, быдлы, кто? Не вижу я людей -нигде людей не вижу. (К Мениппу.) Ну, что. Менипп-ростовщик, все страхуешь под залог корабли? Как поживают морские проценты твои?

Менипп. Мои морские проценты решили заняться кинической фило­софией, Диоген.

Диоген. Заодно привлекут и хозяина. Благодари судьбу за такую за­щиту. И заставь когда-нибудь свою судьбу-индейку тебе расплакаться в жилетку, что тебя - собаку бешену, она не в состоянии свалить. Вчера роковая моя - призналась в этом мне.

Александр. "Только сего не дается свирепого пса мне уметить"

Диоген. Да, странник - Гомер всегда прав. Что это бабочка с тобой. Менипп, порхает? (Кивает на Богачонка.) Твои нектарныё проценты утонули, но хер, я вижу твой послаще, видно, будет? С чем и поздрав­ляю. Одолжи воткнуть младенцу.

Менинн. Наслаждений победителю?

Диоген. Противника надо все время иметь под рукой - тогда победы, блядь, всегда на хеве.будут.

Богачонок. Гениально как!

Диоген. Соображает жопой парень.

Менипп. Диоген - в твои-то годы так шутить.

Диоген. Мне годы не на шутку прибавляют сил. Менипп.

Менинп. Он просто хочет стать твоим учеником достойным, Диоген. Его глаза блестят и щеки полыхают, и, глядя на тебя - он просто зами­рает и вдыхает нектар твоей божественной души. И мечтает первым стать учеником твоим, и потому понравиться надеется намного больше, скажем, чем Алкивиад Сократу.

Диоген. Не спеши.

Менипп. И ищешь ты себе давно ученика пристойного.

Диоген. Всю жизнь ищу. Как имя твое, юноша прекрасный?

Богачонок. Александр.

Диоген. Мужей всесильный покоритель.

Менипп. И, к тому же, злата.

Диоген. Но я учу побеждать лишь жалкую бедность, дружище.

214

Александр. Царственной бедностью.

Диоген. Ты, странник, мне окажешь услугу пребольшую, если смо­жешь пару слов сказатьГвступительных и нежных к моим урокам черст­вым, этому сынку

Александр. Диоген, сынок, учит ходить босяком, воду пить из ла­дошки. одним обходиться~плащом. Чечевичную похлебушку хлебать из ямки в хлебном мякише продавленной - возвращению к природе учит. А разобраться - просто подражает Дарию - персидскому царю. Зимовал он в теплой Азии - Вавилоне, Сузах. А летом жил в прохладных Экбата-нах Так и Диоген в Коринфе - летом, а зимой и Афинах.

Диоген. Но да разве можно ли сравнить коринфский Краний. афин­ские Акрополь и Пропилеи с царскими дворцами? Что же касается цар­ских богатств...

Александр. Одна половина - без пользы загнивает у царей. Другой же половиною богатств царь распоряжается, как бедняк презренный, жалкий.

Диоген. И ты все взвесил, Александр, хорошо? (Смотрит попере­менно на Александра и Богачонка.)

Богачонок. Я всегда завешиваю точно.

Диоген. Это, .друг^ похвально. Ну, а, если я возьму, вот, палку и об голову твою сломаю на куски? (Замахивается на Богачонка палкой.)

Богачонок. У тебя не найдется дубины такой - чтобы меня прогнать, пока у тебя будет что мне сказать.

Диоген. Так я ответил Антисфену - своему учителю, когда меня про­гнать он собирался. Поднатаскади^изрядно тебя, я смотрю. (Смотрит на Мениппа.) А, если, я тебе скажу взять в зубы кость, встать на четве­реньки и бегать по пятам за мной?

Богачонок. Элементарно. (Берет в зубы кость, становится на четвереньки - и бегает за Диогеном по сцене.)

Диоген. Србачьего^лая не слышу!

Богачонок. (Вынув изо рта кость, лает.) Гав! Гав^Га»!

Диоген. Надо лаять на бегу, на четвереньках и с костью в зубайг.

Богачонок делает неудачную попытку.

Не получается?

Богачонок. Совсем.

Диоген. Пойди потренируйся, а научишься - придешь

Богачонок. А сам покажешь мне тогда, как надо бы тренироваться. бегая на четвереньках и с костью в зубах?

Диоген. Для этого палка берется моя, примеривается к заднице твоей и с лаем-посвистом, вдруг, палка бегать начинает по твоей, блядь, жопе. друг. А ощущение такое, что с лаем палочка грызет твои костя-шечкй~прймерно! (С силой бьет Богачонка по заду.)

Ш

Богачонок. А-а-а!!! Насилие!!! Сука!!! (Перехватывает палку.) Ты сей­час ответишь мне за это. дряхлый старикашка! (Вырывает у Диогена папку.)

Диоген. (Плюет ему в лицо.) Не вижу кругом отхожего более места.

Богачонок. Даже так, паскуда!!! (Замахивается на Диогена палкой. но Александр резким ударом "своего посоха выбивает ее и бьет своим посохом Богачонка по заду.)

Богачонок. А-а-а!!! Мама!!! Больно!!! Заговор!!! Собаки!!! Да кто такой ты. странник, что много так тут на себя берешь"?

Александр. Македонский Александр.

Богачонок. А-а?! Шутник. Кощунствуешь еще? Не знаешь, что Вели­кий Александр Македонский от лихорадки умер в Вавилоне четыре месяца назад? Я. видишь-ли, горжусь, что и меня родители назвали Александром. И не позволю здесь в своем Коринфе, в своем доме. странник, богохульство­вать! (Поднимает с земли палку, хочет ударить Александра, но Александр резким ударом своего посоха снова выбивает палку из его рук.)

Александр. Языком ты пользуешься хуже. чем грязной задницей и грязными ушами, пидар! (Бьет Богачонка посохом по заду_.}

Богачонок. Я не пи!... О, я не пи!!!... Если пидар я, то кто тогда вы. остальные здесь, все пидарасы чистые?.!!! Я этого так просто не оставлю. Вы у менял еще подавитесь понтийским мёдом, самозванцы жалкие, онанисты царские!!! (Убегает.)

Диоген. Беги и соревнуйся в состязанье по копанью ям и подставле­нию подножек.

Меннпп. У него на каждом пальце кольца с бриллиантами.

Диоген. Как у Алкивиада.

Менипп. Почему не дал ты заработать на нем денег. Диоген?

Диоген. Побрезговал ублюдочной монетой.

Менипп. Не пахнут деньги. Диоген.

Диоген. Они смердят, Менипп!

Менипп. Я жертвой заговора стал. я всего лишился.

Диоген. Сказал тебе: благодари судьбу за верную защиту. Или ты уже не киник-пес. Менипп?

Менипп. Тут поневоле станешь псом - когда тебя лишают собствен­ного дома.

Диоген. Останься у меня - живи!

Менипп. В этой царской бочке? Да ты и в самом деле - спятивший Сократ. Платон, пожалуй, прав.

Диоген. Живи тогда в его ты "Государстве" человеком-животным дву­ногим без перьев и жди. пока Платон припишет и "Законы" к "Государству".

Меннпн. Я просто пойду и повешусь.

Диоген. Ты этого не сделаешь, Менипп.

Менипн. Я люблю тебя с твоими собачьечеловеческими мыслями сердечными, но разум мой не терпит нищеты. Прости.

Диоген. До встречи.

216

Менипп. Нам встречу вечную подарит Стикс. Прощай. (Уходит.)

Диоген.^0_нищий духом! Слабая, бездарная дворняжка! Ты ничему не научилась у меня - любимая моя ты собачонка. 0:о:о^ТТТё^^!! (Со стоном сжимает кулаки.) Вот так, как видишь, странник, люди здесь, везде. Дерь­мовее это. а не люди. Плюют на истинную помощь Диогена его ученики до­стойнейшие даже. Я мог ему помочь лишь только словом тем, которое ему я и сказал всем своим битым перебитым сердцем. В девяносто лет своих я только и имею. что слова. А ты с каких олимпов сюда спустился, странник?

Александр. Не узнаешь меня ты. разве, Диоген?               ~

Диоген. Ты хочешь, чтобы я тебя признал за Македонского за Алек­сандра. бедолага?!

Александр. Просто так оно и есть на самом деле.

Диоген. Бред собачий.

-Александр. Погребли мою скульптуру - Праксителя работы.

Диоген. Красивый новый миф.

Александр. Помнишь, здесь в театре. Диоген, я подошел к тебе, ска­зал: проси, что хочешь.

Диоген. Не загораживай мне солнца, Александр - Диоген ответил. Это знают все педанты, милый друг,,

Александр. Меня ты не боишься?- Я потом спросил.

Диоген. Добро ты или зло?

Александр. Добро.

Диоген. Кто же боится добра?

Александр. Злое добро.

Диоген. У меня, С тобою лишь доброе зло. Александр. Но это мы тогда не обсуждали, странник.

Александр. Но блюдо-то с костями ты от меня. собака, получил?

Диоген. Еда-то для псов - да дар не царев.     '- '

Александр. Обиделся, как будто?

Диоген. Волчий голод у собаки был.

Александр. Если б только бы я не был Александром - я бы Диоге­ном был.

Диоген. И эту байку слышал.

Александр. Еще Филиппу - моему отцу понравился ты очень.

Диоген. Ненасытности его свидетелем я был. Твой папа это слышал от меня.

Александр. Так значит, ты меня признал?

Диоген. Тебя я ненавижу.

Александр. И за что?

Диоген. За миролюбие великое твое. Ты всех хотел в едином государево смять едиными педантами борзыми. И еще считал, что Боги поручили тебе это дело кровавого меча. Гордись - ты основал десятки городов, посеял в Азии ты греческие нравы. Гомером просветил ее - порубил мечом там образ жизни ихний, дикий и звериный. Ксеркс - тщетно мост пытался перекинуть

217

через Геллеспонт. Ты же Азию с Европой в любви соединил в кроватке костью человеческой отделанной. Эту' человечью кость ты добыл честно фа­лангою своею ядовитой в боях победных, опьянительных и гениально по­этичных. Какая же поэзия без океана крови человечьей. А Фемистокл сказал еще серьезно: погибли б мы - когда бы не погибли.

Александр. Я претворял твою идею о едином государстве, Диоген. Ты меня призвал.

Диоген. Я не взывал к мечу, чтоб наступил всеобщий дружный мир в построенном едином государстве мировом и братском.

Александр. Без меча построить можно только бочку. А целый мир ты в бочку без меча не вгонишь, к сожалению.

Диоген. Я не стремился целый мир вогнать в единственную бочку.

Александр. Теория одно - а практика другое. Хотел как лучше жизнь устроить, а вышли трупы лишь одни.

Диоген. Хотел ты лучше убивать, и лучше убивать ты научился в жизни. И жизнь устроилась с убийствами-победами твоя. А из срачка^ войны_деоьмо^ должно же там какое выходить - выходят человечьи тру­пы. Все естественно, товарищ практик - весь мир одной природы. Я не поверю никогда и никому, чтоб Александр Македонский - этот крово­жадный волк смерть разыграл свою нарочно, чтобы ко мне сюда прид­ти. Я философ не абсурдный, понимаешь?

Александр. Понимаю.

Диоген. Убирайся же тогда из мира моего, парадоксальный стран­ник. странствуй где-нибудь в немного отвлеченном мире.

Александр. Ты читал Аристобула - моего биографа?

Диоген. Философская профессия моя - читать чужие книжки иногда

- вместо онанизма своего.

Александр. Аристобул подробно описал святые раны Александра -сына Зевса _Бога-Громовержца. (Показывает свои раны.) Это под Газой

- дротиком в плечо. Было очень больно. Вот сюда в лодыжку копьем ин­дийским в Ассаканах. Было очень больно Александру. Здесь в бедро меня под Иссом пропороли. Было страшно больно Александру Маке­донскому. старик. Сюда же в грудь у маллов, длиною в два локтя стрела вонзилась крепко мне. Смертельно было больно Александру Македон­скому, отец. Сказал тогда я всем своим льстецам, что это "кровь, а не влага какая струится у жителей неба счастливых". Но меня по-прежнему за Бога принимали. А вон солдат мой спит - он все со мной прошел -проснётся тут же он, как только кто-то просто до меня дотронется ме­чом. Вот меч тебе мой, Диоген. (Дает Диогену свой меч.) Ты можешь разбудить солдата моего. Только надо так мечом меня коснуться - чтобы кровь из тела хоть немножко на свободу вышла.

Диоген. Ты сумасшедший странник! И возьми свой меч!!! Александр. Спасибо, Диоген!!! (С силой берет свой меч за лезвие. так чти на ладони появляется кровь.)

218

Солдат.   (Просыпается,   вскакивает.)  Александр!!!   Брат!!! (Подбегает к Александру.) Ты ранен? Кто посмел?! ЭтотстариканТ——

Александр. Не волнуйся - все спокойно, воин. Попросил, вот, Дио­гена меч свой подержать, чтоб заусенец с ногтаГбтрезать. Да вот, пока не научился сам себе срезать я даже заусенец не порезав руку.

Диоген. Зачем ко мне явился, Александр?

Александр. Немного разобраться в жизни перед смертью, Диоген. Понять тебя и. может быть, тогда себя. И, может быть, тогда весь мир волшебнозлой понять удастся мне Я умереть хочу в волшебнодобром мире, Диоген. Я жизнь свою хочу пройти с тобой, учитель, снова.

Диоген. Попробуй, Александр...            "'

Александр. С чего начать? Начнем с рожденья. Родился я, как дети все нормальные, в человеческой семье, в день шестой месяца Гетамбеона.

Диоген. В тот самый день сожжен был храм Эфесской Артемиды.

Солдат. Натурально - в это время Артемида помогала Александру вылезти на свет.

Александр. Боги с детства меня опекали, придавали сил, характер шлифовали.

Диоген. И, когда Филипп одерживал победу за победой - ты с тяж­кой грустью человеческой вздыхал и говорил своим друзьям в пятнад­цать лет своих...

Александр. Весь мир земной и Божий отец успеет захватить. Мне не удастся с вами совершить побед великих и блестящих.

Солдат. Победы радость стоит скучной жизни.

Александр. Я в романтизме жил - как все ребята молодые.

Солдат. А, как животных ты еще любил. Ты про коня-то Буцефала расскажи - пусть знает наших^ молодцов.

Слышно ржание коня.

Александр. Мой Буцефал!!! Мой Бог!!! Купить коня за тринадцать талантов предложили отцу. В полё~5ывёли для испытания. Неукроти­мым оказался Буцефал и диким - никто не мог заставить слушаться его из всей отцовской свиты и никому он не позволил оседлать себя и вся­кий раз взвивался на дыбы! Отец рассердился и приказал увести Буце­фала. Тогда я сказал, что какого коня теряют эти люди только потому. что укротить его не могут из трусости своей, да по неловкости.

Солдат. Отец ответил, там, претенциозно: ты упрекаешь старших - буд­то сам тут, больше смыслишь или лучше их умеешь приручить коня. А-а?!

Александр. Если я не оседлаю Буцефала - заплачу, чю стоит этот конь!'

Солдат. Поднялся дружный смех - они с отцом побились об заклад -да, что там говорить.

Александр. И подбежал я к Буцефалу, и ча узду его схватил, и по­вернул навстречу солнцу. Буцефал пугался тени впереди себя.

219

Диоген. А мордой к солнцу он совсем ослеп.

Солдат. Ну, а как - живой же конь - теплокровное животное..

Александр. Немного рядом я с ним пробежал, рукой его поглаживая нежно. Когда ж дышать спокойно начал конь и всей своею полной грудью, я прыжком стремительным на коня вскочил, 1д, поняв, что норов Буцефала ла­дится с моим, и рвется конь вперед - я волю дал ему, и в поле мы ушли как ураган - в огромное поле зеленое с красными, как кровь, тюльпанами.

Диоген. Как человечья кровь, красными тюльпанами. И под красным солнцем, с красными глазами волка ты скакал на укрощенном Буцефале.

Солдат. Александр, я не понимаю что-то - он тебя тут называет волком?

Александр. Лечит он меня.

Солдат. Калечит, но не лечит. Тебе ж тогда тринадцать лет испол­нилось-то только. Ну хоть. волчонок что-ли - я не знаю. В какие вы тут игры во врачей и палачей играете, ребята.

Александр. Когда ликующий волчонок на коне назад вернулся к па­пе - волку, то услышал: мальчик мой. ищи ты царство по себе - Македо­ния слишком мала для тебя. И _волк_ Александр запомнил эти слова с удовольствием.

Диоген. Чему же Аристотель там тебя учил?

Солдат. Да шизонутее тебя Аристотель этот. Учил-учил он Алек­сандра уму-разуму, а потом возьми, предатель, и выдай будущим вра­гам, чему он Александра научил. И книжечку издал по этому вопросу.

Александр. Если учения, нас воспитавшие, всеобщим станут достояни­ем. то просто чем же мы тогда, цари, отличаться будем от людей обычных?

Солдат. Бардак всеобщий будет - хаос первобытный - что мы сейчас, в конечном счете, и заполучили рикошетом. Я, вот, например, солдат беспозвоночный полезу в ваши, щас, цари. Это хорошо еще, что я ка­кой-то позвоночный мозг имею геГместе позвоночника и в цари не лезу, понимаю, что как царем на свете тяжко в рифму с временем-то быть. А у ко­го мозга нет даже позвоночного - ползет в цари по трупам, не подозревая, что станет сам себе своим последним рабским, властным, царским трупом.

Диоген. С черепами мозговыми у тебя беспозвоночные солдаты, Александр.

Солдат. Не жалуется мальчик на состав солдатский, Диоген.

Диоген. Ну. а когда Филипп пошел походом против византийцев -мальчик, что. в свои шестнадцать лет остался править Македонией один?

Солдат. Спрашиваешь, дед. Восстали меды - Александр их один и урезонил.

Александр. Иначе б Македонию постигли неприятности большие.

Диоген. Ты человека первого тогда убил. Ты помнишь это, Александр?

Солдат. Не человека - меда, старикан, Александр уложил на поле брани. Мед дурной восстал - совсем безмозглыми мозгами_с бормотухи лимонадной .одичал.. Человек чужой на поле брани - просто страшный враг. Убить его - в моральном праве мы.

220

Диоген. (Показывает на солдата.) Вот он. первый враг - солдаточе-ловек восставший мед, дурной свободолюбец и поэт, которого ты, Алек­сандр. убить сейчас обязан.

Солдат. Нет. сейчас-то убить не обязан, ребята. Вы. что, совсем офонарели? Рифмы нету в этом никакой и бормотухи мы не пили.

Диоген. Ну^как же. не обязан, славный ты солдат? Историю не пе­репишешь красивыми стихами.

Солдат. Но я не мед!!! - Позволь, блядь-сука, дед!^!

Диоген. Так будешь мед.                 '

Солдат. Что? Александр.

Александр. Еще какой ты натуральный мед, парнишка.

Солдат. Не понимаю я стишка, блядь, слишкбмТ"'

Диоген. Спокойно ж. Господи, - должно быть все спокойно. История ж такая прозаичная. Одним там медом больше, меньше там одним ког­да-то медом было. как всегда и будет. Банальная картина с мозгами на обеде у червеи_

Александр. И, если я его сейчас не кокну - то кокнет он меня за то, что я его не кончу, если вдруг сейчас его не кокну в самом деле.

Солдат. Н^, почему?!!

Диоген. Ну тебе же, дорогой, плевать на то, что биться будет с тобою сейчас будущий гений войны и"властелин державы мировой. Жизнь твоя. наверное, дороже?

Солдат. (Хватается за свой меч.) Естественно, дороже! Но я же все-таки не мед!

Александр. Сейчас посмотрим мед ты иль не мед! (Нападает на солдата с мечом.) Дородный мед!!! (Атакует солдата.) Ну, как; штаны успел уже набрать, румяный сдобный мед?                    "'—"'

Солдат. (Щупает себя за штаны.) Успели мокрыми штанишки стать мои.

Александр. Передохнуть немножко ты желаешь?

Солдат. Желаю множко я передохнуть немножко я.

Александр. Немножко я и разрешаю посушить штаны на попке.

Солдат. Булочку бы сдобную сейчас со сливками в животик~А-а^

Диоген. Пожуй, милок, горбушечку пока. (Дает солдату кусок чер­ного черствого хлеба.)

Солдат. (Ест.) Царская горбушечка какая. Премного благодарствую, начальник. Как солдат)' без еды-то быть? Солдат, он тоже хочет челове­ком жить.

/- Александр. А я хочу быть просто гениальным полководцем. И ода­рил Бог гениальностью такой. Но только каждый бой меня за жабры _бЕаг[свою мертвой хваткой доказывать свою всем гениальность Божью,

Солдат. Такая тяжкая судьбина человечья.

Диоген. Горбушечку прикончил, вижу, братец?

Солдат. Прикончил я горбушечку, однако. Премного благодарствую за это. Была горбушечка, а вот и ее и нет. Родилась на свет, а на обед попала.

Диоген. И мед родился на обед, попав на этот свет,

Солдат. Ну, все - проехали мы меда - пусть он дожидается обеда. У нас свои обеды впередаГМы мёда уж давно прошли.

Диоген. А, что же мед тогда живой, румяный, говорящий?

Солдат. ~ву он такой вечноживой и вечноговорящий мед. Все очень даже и понятно без мозговых извилин. Так же, Александр? Что молчишь?

Александр. Все было б так. когда б не так все было. К оружию по­бедному-обедному. Дружбчек (Нападает с мечом на солдата.)

Солдат. (Сражаясь с Александром.) Он намного сильнее меня -_мо-_ локрсос горячий этот!!! Но почему меня он долго так не убивает?!!! Он мог уже раз несколько, возможно, заколоть меня как вшивого барана! Но дает помучиться - так долго! (Защищается от нападающего Александра.)

Диоген. Тебе приятно, Александр, наслаждаться его последними минутами живыми?

Александр. (Нападает на солдата.) А, что же может быть еще при­ятнее на свете, Диоген?! Моя ты царская горбушечка живая! (Атакует солдата.)

Солдат. Убей! Убей же, наконец, меня - не мучай только!!! (С пла­чем становится на колени, швыряет в сторону свой меч.) Я же вижу, что как по-человечески невыносимо тебе меня убить необходимо, вели­кодушный царский юноша, не мед!!! Я же вижу, понимаю, что ты раньше до меня никого не грохал - прими мои сердечные сочувствия. И, чтоб помочь тебе - я выбросил свой меч на травушку зеленую. Теперь меня убить ты можешь даже и с закрытыми глазами. Тебе так будет легче сотворить первое свое личное убийство. (Плачет.) У меня же же­нушка и детушек пяточек, великодушный царский юноша не мед!!! По­щади меня, пожалуйста, - мою семью ты пощади!!! Не враг же я тебе на самом деле!!! Пощади, _Богамцвсеми заклинаю - пощади!!! (Плачет.)

Александр. Он, что - пощады просит, вроде?

Диоген. Да, вроде бы, пощады просит в самом деле.

Солдат. Прошу!!! Прошу пощады!!! Пощадите!!! (Плачет.)

Диоген. Но я-то здесь причем?

Александр. Войско мое прекратило атаку и смотрит на меня, Меды-враги отступать перестали и тоже взирают на нас. И македонцев унич­тожат меды, если... Нет, ничьи на поле битвы! И мочи нет, как хочется победы!!! Не говоря уже о том, как просто дальше жить хочу на этой, вот, земле, под этим небом, вот. И больше ничего.

Диоген. Соверши достойнейший поступок, Александр!

Александр. Я себя хочу убить, волчару! Сука! На хуй!! Блядь!!! (Закалывает солдата, выбрасывает в сторону свой меч.)

Солдат. (Приходя постепенно в себя.) Больно! Сука! На хуй!! Блядь!!! Чрезвычайно больно!!!

222

Александр. Воскрес мой вечный мед - солдат мой вечно неизвестный.

Солдат. С известнонеизвестными солдатами прошу поосторожней обращаться на неизвестноизвестных каких поворотах исторических^зебята.

Александр. Ну. ладно-ладно - не сопливь сопатку. Мне будто са-мому легко здесь было твои кишки^ наружу выпускать. По нервной, блядь, ^истеме будь здоров ударило убийство это, первое мое. 'Диоген. Зато других теперь людей ты будешь убивать спокойно.

Солдат. Война жива убийствами своими, философ-маразматик. (Приносит Александру его меч.) На войне - как на войне.

Александр. Я проклинаю все на свете войны!!!

Солдат. Да ладно - будешь сам-то хныкать. Мать твоя Олимпиада -отца Филиппа твоего - туда же на ладью Харона усадила, на хуй - очен-но спокойно.                                      "

Александр. (К Диогену.) Зачем ты, мать, убила моего отод и мужа своего?

Диоген. А за что Филипп лишился глаза своего, когда подсматривал в скважину замочную - как Зевс - отец твой настоящий, кровный, со мною спит, приняв обличье змея^Мне просто хочется, чтоб ты сей грешный мир завоевал - чтоб "мир настал всеобщий, в самом деле - как там любимый Диоген твой хочет все.

Солдат. Да просто оглянись вокруг и погляди, как Фивы сдувают с оружия пыль херонейскую, Афины - руку помощи им тянут. Сближают­ся Скифы с соседями. А Персия всех золотом купила. А мы в своей каз­не имеем талантов двести долга.

Диоген. Да, точно - оглянись - от Зевса-папы у тебя талант весь мир подлунный покорить, мои мальчик_златокудрый. А талант свой в землю зарывать нельзя - иначе он сожрет тебя.ТсшГУран своих детей родимых.

Пауза.

Отдай мне мою идею назад, Александр.

Александр. Идеи, Диоген, не возвращают - их претворяют в жизнь. Ты же это знаешь. Идем со мной в поход. Ты бы мне помог, ну и себе и всем, конечно, сделать всех миролюбивыми детьми этого безумного прекраснейшего мира, Диоген.

Диоген. Для этого ты мне не нужен. Александр.

Александр. Но ты мне нужен. Диоген, для этого.

Диоген. Мир не вогнать в единственную бочку.

Александр. Так почему же сам живешь в одной ты только бочке?!

Диоген. Чтобы иметь святое право на свои слова. Слова тебе свои могу я подарить, но не твоей империи великой - великой-превеликой бочке золотой. Ты хочешь, чтобы я твоим рабам бы доказал, что Алек­сандр не рабовладелец? Твой меч докажет это лучше слов моих - поверь

Александр. Да, люди не хотят, не могут жить в свободной зоне. Диоген. Лишь в замкнутом пространстве они себя осознают свободными

223

людьми. И начинают просто жить, а не сходить с ума - опять лишь - только в замкнутом и ограниченном земном пространстве.

Диоген. Тогда - вперед, на замыкание пространств - избавь людей от сумасшествия свободы.

Александр. На Дария, на Персию - вперед.

Солдат. Нас было тридцать тысяч пехотинцев и тысячи четыре всадников после Геллеспонта. А у переправы через Граник Дарий выстроил большое шибко войско.

Александр. Какой чудесный, чистый, ароматный воздух, какое солнце теплое нам души согревает - какая речка эту сказку продолжает. мой Парменион!

Солдат. Персы в своем превосходстве уверены - сражения реши­тельного жаждут

Александр Сказка королей!

Солдат. До завтра надо отложить атаку - устало наше войско.

Александр. Столь легко перейдя Геллеспонт - быть задержанным этой ничтожной речушкой? Я постыдился бы. В атаку! Прикажи.

Солдат уходит. Звучит сигнал атаки. Александр одевает на голову султан удиви­тельной величины и белизны. Слышен лязг мечей. На сцену выбегают три перса и сражающийся с ними солдат. Увидев Александра два перса нападаюг на него,

Солдат. Сними султан свой белый, царь! - Он выдает тебя! Заполучи

металл под кожу!!! (Закалывает "своего перса.) Александр. Получи свободу на тот свет!!!

Закалывает одного перса, но в это время другой перс наносит ему удар саблей по шлему. Александр падает, перс хочет его добить, но в этот момент солдат закалывает перса.

Проси, что хочешь. Клит.

Солдат. Дай поносить султан твой царский. Бот!

Александр. С Богом, брат. (Одевает солдату свой белоснежный султан.)

Солдат. Премного благодарен! Ну, кто еще на Бога Александра?!! Подходи!!! (Убегает.)

Александр. Ты сам меня заделал должником твоим до гроба, Клит! (К Диогену.) А ты что, Дарий, на пороге встал, будто бы чужой?

Диоген. Вот, значит, ты какой. Великий Александр. Прекрасен - слов не соберешь. Неплохо бьются 'за тебя твои солдаты. Фанатично, преданно. Даешь. Жаль. что мы с тобой так никогда не увидались, не подали друг дру­гу руки. не выпили добротного вина. о блядях моральных не поговорили. Да я и не достоин твоей дружбы. Мы так бездарно проиграли этот Граник.

Александр. Ты потерял двадцать три тысячи своих солдат.

Диоген. Да это - мелочь.

224

Александр. Мы потеряли тридцать четыре солдата, и это не мелочь.

Диоген. Понятно, когда не понятно

Александр. И мира хочу - вселенскототального мира.

Диоген. Завоеватель может говорить о добром мире.

Александр. Освободитель. Дарий.

Диоген. Освободитель хочет меня уничтожить и Персию.

Александр. Вы лишь звено в цепи немыслимо огромной. Хочешь -прекратим убийственную для тебя войну. Ты только по-доброму сдайся.

Диоген. Миллион солдат не сдается просто так по-доброму. Я не мо­гу заставить сдаться целый миллион.                             ;

Александр. Придется попросить тогда моих солдат.

Диоген. Не надо.

Александр. Надо. Дарий - надо! Солдат!!!

Выходит солдат.

Солдат. Звали?

Александр. Каждый мой солдат с радостью готов отдать мне жизнь свою.

Диоген. С радостью? Не верю.

Александр. (Солдату.) Заставь поверить, как с радостью ты отда­ешь мне жизнь свою.

Солдат. Но он и так же верит! Александр.

Александр. С радостью - умри!!! (Наставляет на солдата свой меч.)

Солдат. Ну. радостную мать твою!!! (Бросается на его меч, падает.)

Александр. (Показывая на солдата.) Вот дай такому хую, блядь, свободу. Диоген - он с радостью тебя замочит на котлеты в ограничен­ном пространстве сковородки. Слаб тварюга человек на свете, видишь. Диоген. Даже сам Александр божественный в проклятой этой Килликии простудился, заболел, как прокаженный. (Кашляет, набрасывает на плечи львиную шкуру, полощет горло.) Шалфей, малина, молоко, ро­машка, мед. львиная тужурка - радостную помощь не дают. Какой, уж, месяц. Меня за труса Дарий уж. наверно, принимает. А я просто в речке искупался ледяной. И отказываются меня лечить врачи. Боятся казни. если не излечат. А если сдохну я без их гуманной помощи?! Врачи не солдаты, сука, не зеки рисковуе, (Наклоняется над солдатом.) Ну ты-то. хоть. поправился, агнец?^

Солдат. (Прокашливается.) Поправился, пахан - и за массаж спаси­бо хирургический.

Александр. (К Диогену.) Филипп, мой врач - ну, дай же выпить мне чего-нибудь хорошего. Филипп. Я же подыхаю - видишь. Ты же тезка моего... сородича... Филипп.

Диоген. Выпей это. Александр - полегчает. (Дает Александру что-то выпить из углубления в хлебном мякише.)

225

******

Александр. (Выпив.) Фу - гадость! Спасибо, все-таки. Филипп. Про­чти вотксив^. Там Дарий тебе что-то накалякал. (Дает Диогену письмо.)

Диоген. (Читает.) "И, если окочурится отравленный тобою Алек­сандр - ты. Филипп аккарнанец, получишь руку моей дочки и любую землюшку на царство." (Возвращает Александру письмо.) Не писал я этой лажи - хоть крышки и хотел твоей.

Александр. А вот я не хочу твоей крышки, Дарий. Я другом стать твоим бы возжелал.                '—

Диоген. По дружбе на Пинаре ты кромсаешь сто десять тысяч вои­нов моих?                        —.-—

Александр. Ну победа ж - гениальная была.

Диоген. Поражение было позорное. Я спасся бегством - на четыре стадия тебя опередив.

Александр. Твоя мать, жена, твои две дочки пленницами сделались моими. Но я увеличил на их содержание средства.

Солдат. Да он позволил закопать издохших в битве персов, блядь!

Диоген. Самым царственным твоим благодеянием было то; что" мои женщины не были опозорены.

Солдат. А нам хотелось, знаешь, как мохнатку оттопырить им?! -Мяска про между ихних попочек заполучить на яйца" с пушкбТГоченно 'йтелось на омлет!             ~'~"~~

Александр. Способность собою владеть - для царя важней, чем по­беждать в боях уметь.

Солдат. Все надо только Богу! - Александру!

Александр. Ты ищешь ссоры, Клят, со мной?!

Солдат. Да, я давно поссорился с божественной судьбой, благодаря убийственному Богу.

Александр. Но надо верить, Клит, мне - только верить, Клит!!! Одна лишь вера может дать спасение!!!

Солдат. Ну дай поверить мне. Бог - Зевса сын, что мы ведем свя­щеннейшую войну земную, и что все человеческие люди, которых мы посеяли в земле - вновь расцветут в прекрасном этом мире, когда мы за­воюем этот их волшебный мир, а не бросим им в Аид их человечий мир, обглоданной волками костью.                '"

Александр. Божественною ролью полководца. Книг, рискуешь у меня.

Солдат. Беру пример с двадцати твоих лучших солдат, которые бро­сились в пропасть сейчас.

Александр. Ну. это было лишним самовольством. Я же не просил. Зачем?

Диоген. Чтоб показать раз лишний персам - просить пришедшим мира, как твои солдаты умирают вместе с верой за тебя!

Александр. Персы мир пришли просить только для себя!!!

Диоген. Они тебе свой предлагали мир. И я - царь персов Дарий предложил тебе для выкупа за пленных - талантов целых десять тысяч. все земли по т»' сторону Евфрата, любую в жены дочь, союз и дружбу!

226

Солдат. Будь я Александром - я принял эти бы условия. Александр. Клянусь я Зевсом - сделал так же - будь я только Кли-том. Не продается Александр, Дарий. Диоген. Твои условия для мира. Александр. Капитуляция тотальная. Диоген. Но это же не мир! Александр. Это победный, Дарий, мир! Диоген. Друг не может поступать так, Александр!!! Солдат. Друг только так всегда и поступает вдруг.

Александр. Твою жену, умершую от родов, Дарий, оплакивали все мои солдаты и полководцы тоже все!

Солдат. Нечеловеческой породы Александр. Милосердие его к вра­гам погибшим больше, чем изначальное желанье их убить. Исполненье гениальное этих двух сугубо человеческих реалий. Не можешь ты лю­бить лишь только сам себя - ты хочешь, чтоб тебя любили все! (Делает знак Диогену.)

Диоген. О. Боги, рода моего хранители и царства! - Дайте силы мне восстановить могущество и счастье персов! Мне очень надо Александра отблагодарить за все, что он свершил моим родным и близким!!! Или пусть тогда уже никто, кроме Александра не воссядет на трон Кира!!! Пусть нам помогут Гангамелы - дом Верблюжий. Пусть.

Солдат. Дарий выставил все свои войска! Их больше миллиона,

Александр! А нас сейчас уменьшилось на двадцать самых преданных солдат.

Александр. Эти двадцать перебили уж половину персов миллион­ных, мой Гефестион.

Солдат. И все же напасть надо ночью - нам будет страшно не так.

Александр. Я не бандит ночной, Гефестион. Александр не крадет побед!!!

Солдат. Ты никому не разрешаешь красть СВОИХ побед!!!

Александр. Кроме меня - никто не может Александром быть. Гефес­тион! !!

Солдат. Победа снова лезет тебе в пасть. Персы отступили прежде, чем передние ряды успели бой принять.

Александр. Я персов в центр тесню - где Дарий ты находишься. Иду к тебе на встречу долгожданную.

Диоген. На высокой колеснице я стою в середине царского отряда из всадников отборнейших. Их много! Но чем ближе ты ко мне подходишь, - тем более смятение овладевает ими. И разбивают трусы строй - ведь кто-то еще держится. Ведь самые отважные даже умирая друг на друге от смертельных ран в бойне безрассудной - находят в себе силы вце­питься мертвой хваткой в твоих коней и всадников убийц. И персы уже гибнут у самых ног моих! - И я бежал на кобылице безоружный.

227

Александр. Зачем, о царь, о, Дарий?! Я шел к тебе на помощь, раз­рывая цепь телохранителей твоих! Я хотел взойти к тебе на колесницу и там тебя обнять как друга долгожданного на глазах у воинов всех на­ших. Победив в бою тебя - в мире я хотел отдать тебе больше в сотню раз, чем ты просил, мой драгоценный друг!!!

/•--- -

Пауза.

(Солдату.) Ты забыл свою работу'. Бесс!!!

Солдат. (Подойдя к Диогену.) Да это вроде бы не Дарий, Александр. Я Дария не спутаю ни с кем. Врезался мне в память хорошо царь Дарий, когда его я лично сам прирезал.

Александр. Стража!!! Палачи!!!

Выходят два стражника.

{Показывает стражникам на солдата.) Казнить жестоко Бесса! \ \

Стражники берут солдата под руки.

Солдат. Но ты же сам же заказал работу, Александр!!!

Стражники уводят солдата.

Александр. Два прямых громадных дерева согнули и вершинами соединили. К вершинам привязали Бесса, а потом деревья отпустили!!!

Ужасный крик солдата.

И деревья, выпрямившись вновь, - на части разорвали Бесса, в кровь. И это я не Бесса - это я себя опять прикончил поэтически.

Выходит солдат, отряхивается.

Солдат. Ребят, а может давайте меньше поэзии убийственной творить?! Александр. Не первый я творец убийств на поле брани!

На сцену выкатывается колесница, перевязанная множеством узлов.

Диоген. Узел гордиев - царя Мидаса колесница. Кто его развяжет -тот и станет мира повелителем.

Александр. Такие гениальные поэмы я люблю! (Безуспешно пыта­ется развязать гордиев узел.)

Диоген. Никто еще не развязал этого узла.

228

Александр. Ну с таким, блядь, захсяардп>1м узелочком сексуальным надо очень нежно обращаться'? (^убит узел мечом.) Нежно, блядь!!! Ласкательно и нежно!!! (Рубит узел мечом.) Патологическая сука сексу­альная с тыщами щелями!!! (Вонзает в середину узла меч и начинает лобзать узел как сексуальный объект и, достав свой член, начинает "трахать", узел - благо "щелей влагалищных" между веревками узла достаточно много.) Хорошо!!! Ой. бля, хорошо-то как!!! Любимый мой!!! Любимая моя!!!

ЗАТЕМНЕНИЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же. На сцене Александр, Диоген, солдат. На Александре персидские штаны.

Солдат. Тело Дария, убрав по царски, Александр отослал матери его. А Эксарта - брата Дария - в свое окружение принял.

Диоген. И продолжал он наводить мир в мире.

Александр. Мои же приближенные изнежились, как бабы-бляди-суки. Из серебра куют гвозди для башмаков своих. У Филота сетей для охоты на сто стадиев, если не больше. С собой повсюду возят и банщи­ков, и спальников, и даже пидарасов. Мне. пидара, мальчика намедни предлагали. Более рабского нет ничего, чем роскошь и нега. И только труд один - царская примета. И переход ночной заместо завтрака, и зав­трак скудный вместо сытного обеда! И за конем ухаживать надо самому, и чистить самому оружие. Они ж отвыкли прикасаться к собственному телу! Варвары - не греки. И им еще не нравятся мои персидские штаны. Но я одел-то их для общего успеха. Сближаться надо как-то с покорен­ным населением своим И еще свои ж македоняне, стервы, злоумышлять против меня решили. (К Диогену.) Парменион!!!

Диоген. Что мой царь еще захочет?!

Александр. (Кладет на плечо Диогена руку.) Мой старый, верный друг. Ты призывал меня еще к походу, помнишь? Твои два сына на гла­зах у нас в сражениях погибли страшных. Твой же третий сын Филот... (Показывает на солдата.) предал подло нас.

Диоген. Что ты натворил. Филот?

Солдат. Отчитываться пред мальчишкой, своим могуществом кото­рый нам обязан только - я не буду.

Диоген. Он же просто сумасшедший, Александр!

Александр. Димн и Никомах хотят меня прикончить, а ты об этом знаешь, сумасшедший.

Солдат. Ты тоже знаешь все.

229

Александр. Я хотел узнать все это от тебя.

Солдат. Филот - не сексот.

Александр. Ты с ними?

Солдат. Нет - они со мной.

Александр. Сейчас тебя казнят такого очень честного.

Солдат. А, не, ребят - давайте с казнями завяжем вспоминать - жи­вем же жизнью настоящей.

Диоген. Почему сейчас ты против нас пошел, Филот?

Солдат. Потому что я всегда люблю быть первым, не вторым люблю плевать на все высокие идеи, цели, в которые всех остальных вторых я так же бы, наверно, заставлял уверовать под страхом доброй славной смерти, чтоб вечно оставаться первым.

Александр. Кто накачалтебя такой добрейшей злобой?

Солдат. Первый.

Александр. Добро. Так первым и убрать!

Выходят два стражника, берут солдата под руки. Солдат. Но, ребята!!! Стражники уводят солдата.

Диоген. Это, Александр, - сын последний мой - Филот. Александр. Далеко-ли яблоко от яблони слетает? А, Парменион? Диоген. Это не друга вопрос.

Александр. Но ты же думаешь уже, как отомстить за сына мне. Диоген. Тебя люблю я больше, чем сына своего. Александр. Любовь • зла - полюбишь и козла. А я не^пидар и не скотоложник!

Выходит солдат, отряхивается.

Солдат. Пидар - это я, а, уж, скотоложник просто точно я на самом

деле.     """"   -.---—.

Диоген. Дайте меч.

Александр. Друг. Вдруг. Зачем?

Диоген. Парменион не хочет, чтоб на совести твоей была еще и казнь Пармениона, Александр.

Александр. Пидар, замолчи!!! Парменион!!! (Закалывает солдата.) Парменион любимый, нежный друг мой лучший. (Кладет Диогену на плечо руку, отворачивается.)"~    "

Солдат. (Поднимаясь.) Эй, ну, все - хары^олитики. Пидар^гоже хо­чет жить - надо пидара и скотоложника любить.

Александр. (К солдату.) Клит - как хорошо, что жив еще ты, Клит!

230

Солдат. Жив - значит, точно хорошо.

Александр. Чего ж ты мне стихов хороших не прочтешь из Еврипи-да. обожравшись и упившись на моем пиру? Читай, блядь-сука, Клит!!! (Наставляет на солдата меч.) Солдат. Но, Александр!!!

Александр. Не повторяю!!! (Прикладывает лезвие меча к горлу сол­дата.)

Солдат. "'Какой плохой обычай есть у эллинов, Когда трофей победный ставит войско Между врагов лежащих, то не те Прославлены, которые трудились, А вождь один себе хвалу берет. И пусть одно из мириады копий Он потрясал и делал то, что все, Но на устах у всех его лишь имя". Александр. А дальше про тирана, что ты не сказал? Говори же, падлаЩ

Солдат. Тирана. сука^_имя!!!

Александр.^ мой ты, самый гениальный Клит!!! (Закалывает сол­дата.) Сам виноват, что спас мне жизнь когда-то.

Солдат. (Поднимается, отряхивается.) Забодали вы меня историей,

профессора кудлатыеЩ

Александр. Не я - мой меч ученый пишет все тут кровью сердца

своего.

Диоген. А что ж тебя, тиран, твой меч в сердцах так не пропишет в

дамки?              — - -

Александр. (Смотрит на свой меч.) Да хотелось вот ему в сердцах, как говоришь. Пытался. Да телохранители-солдаты отобрали меч.

Солдат. Точно - отобрали.

Диоген. А не было когда телохранителей вблизи?

Александр. Были женщины тогда - очень много женщин. Много ласки, там, любви, ну и все такое. Когда ты между женских ног лежишь - самоубийством заниматься мозг не хочет - он в виде спермы начинает

на свободу убегать. впизду_

Солдат. (Смеется~ГКлё»о - это клёво - это я люблю. Спермой моз­говою поделиться с миром. Девочки и мальчики шальные. И хоть не пи;

_дар я. но мальчиков_потоахать никогда не откажусь. Какая разница, ес­ли вIIОпочку^Iв^от1^к? Мой мозг не разбирает кому в очко играет и ры;

гает. А какие девочки-ракшаночки и мальчонки-шоколадники были в Индии с их Йогами и Кама-Сутрами ебучими?!!

Диоген. Царь индийский Пор Александру здравствуй говорит. Александр. Ты почему не принял предложения мирные мои? Диоген. Счел за высшее счастье сразиться с тобой, Александр. Александр. Ты жизнью рисковал своей. Диоген. Ради этого боя блаженного я готов отдать был жизнь.

231

Солдат. На обоих флангах дрогнули индийцы. К слонам своим всё черти убегали без конца.                          ~~"

Александр. И вновь на нас кидались от слонов, как кобры.

Диоген. Мы. значит, полюбились, царь, тебе?   ~'

Александр. Лишь на десятый час мы вам роги сломали бычьи.

Диоген. И мой слон на коленях - хоботом своим ваши острьТдротики из меня тащил.

Александр. Как всадник на_коне - на своем ты выглядел слоне.

Диоген. Я знал, что мы тебе приглянемся отменно.

Солдат. С большим трудом мы Пора одолели. Лишь двадцать тысяч пехотинцев было с ним, да пару тысяч всадников а придачу, да слонов еще несколько десятков.                                    ~"""

Диоген. Благодарю за похвалу.

Александр. Буцефала вы забрали у меня.

Диоген. В честь своего великого и гениального коня^- ты город у Ги-даспа основал и поэтическим шедевром нарек ты город Букефалией.

Александр. Ну и как, поэт-коллега, прикажешь обращаться мне с тобой после этого образного боя?!

Диоген. По-царски, как-нибудь, попробуй.

Александр. Я тебя сатрапом назначаю над областью, где царствовал ты прежде и еще даю земли.

Пауза.

Почему спасибо я не слышу?

Диоген. В честь коня ты город мастеришь - в честь людей убитых -ты разишь живых.

Александр. Я тебя не очень понимаю. Пор.

Диоген. Поэта трудно понять. Александр.

Александр. Я тоже. Пор. поэт.

Диоген. Я этого тебе не говорил.

Александр. Но, Пор!!!

Диоген. Таксил я. Александр.

Александр. Уже Таксил?

Солдат. Опять индийский секс с кровавой менстрою на площади жилой, не меньше, чем Египет.               -——

Александр. К драке готовься. Таксил - к лютой, беспощадной драке.

Диоген. Но зачем нам воевать друг с другом, посуди'? - Разумным людям. Ведь ты ж не отнимаешь солнце и воду у нас. Всем остальным -я поделюсь с тобой охотно, милый государь.

Александр. 0'кей. Благодеянием будем сражаться.

Солдат. Да охренели эти лицемерные индийцы со своим благодея­нием. Скачут из города в город и бьются, как камикадзе. Япония рядом - опыт переняли финалить нас самоубийством, сука. Ну и дояпошились,

232

когда в одном ты городе мир с ними заключил, и вышли, вот, они за стенки городские, где мы их поджидаем и скальп, блядь, с них до пече­ни срезаем

Александр. Невозможно.

Солдат. С тобою все возможно. Бог мой, Александр. Вспомни сам историю, профессор. Еще там по приказу^ твоему мы повесили филосо­фов индийских типа Диогена. У тебя вовсю склероз уже балует, я смот­рю. Я сам скамейки-то с под ихних ног своими выбивал ногами Они ж к восстанию-благодеянию своих бандитов звали. Ты ж сам балакал-то еще с гимнософистами, которых захватили тебе в плен. Ты, давай, вон, Диогена допроси, как тех гимнософистов. Какой из десяти гимносо-фистов ответ даст худший - получит первым пулю^ ну, а потом всех остальних в черёд на бочку ставим, царь.

Александр. (К Диогену.) Человек зачем живет на свете?

Диоген. Чтоб жить.

Александр. Жить зачем?

Диоген. Чтоб умереть.

Александр. Умереть зачем?

Диоген. Чтобы не жить.

Александр. Когда жить хочется больше всего на свете?

Диоген. Перед смертью.

Александр. Смерть наступает когда?

Диоген. Когда начинается жизнь.

Александр. Когда начинается жизнь?

Диоген. Когда наступает любовь.

Александр. Троянская война из-за любви возникла?

Диоген. Из-за любви к войне.

Александр. Чем отличается любовь чужая от своей?

Диоген. Длиною члена.

Александр. Название у жизни без любви какое?

Диоген. Онанизм^

Александр. (Солдату.) Ну. а ты, гимнософист десятый, объяви да­вай с любовью всем десяти гимнософистам смертельный приговор и сам с собой давай его, браток, исполни.

Солдат. Я не гимнософист десятый, Александр - я никакой гимно­софист! !

Диоген. Один отвечал хуже другого.

Александр. Тогда гимнософист десятый первым и умрет.

Солдат. Но ты же ведь сказал, что первым ты того залудишь_- кто худший даст ответ!!!

Александр. Гимнософист - Есенин, сука... Щедро одарить гимносо­фистов и в свободу заопределить.     *~

Солдат. Великий царь - ты центровой законник!!! (Подобострастно целует Александру руки.)

233

Александр. Я из Индии не вывел даже четвертушки войска своего. Но, когда собрался отослать домой больных и изувеченных солдат - вы, македоняне, очень оскорбились на меня! (Резко отстраняет от себя солдата.)

Солдат. Ты не такими возвращаешь нас, какими взял.

Александр. Властелины мира вы теперь, с теми же хуями. И в жены я вам дал чудеснейших кошелок.                      """

Солдат. Пизденочное мясо ноги в дукиделает, когда властители хуи 5.Д.ИЗДХ, в атаку лезут.

Александр. В письме к Антипатру я приказал сажать вас только на местах почетнейших в театрах и венками украшать. И за что я в вас та­кой влюбленный?

Солдат. За то, что мы как суки пидарасоспидовошные с радостью Великой подыхаем.за тебя, а ты не говоришь нам даже и спасибо.

Александр. Бесплатные гондоны против пидараса СПИДа - получи­те как мое спасибо.                                 ~

Солдат. Спасибо за бесплатные гондоны - нам будет с кем ебаться дома.

Александр. Дома - дома. У меня проблем по горло здесь. Гефестион отравленный скончался.

Диоген. За что ты и распял врача Гефестиона. И всех коссев перебил для утешения. Что ты жен своих-то не зовешь?- Пизденочное мясо за­живляет волка.

Александр. (К Диогену.) Роксана! (К. солдату.) Статира! Почему же вы не любите друг друга?!

Диоген и Солдат. (Вместе.) Потому что ненавижу, как люблю тебя я; Александр!!!

Александр. (К Диогену.) Прекрасная, Роксана, - ты мне все время снишься там, на пиру в хороводе танцующей, когда я влюбился в тебя с первого взгляда бездонного!

Диоген. Чего же нетрахад_меня ты в первую ночь бесконечную?

Александр. Воздержанность моя святая мне задержала к хую кровь.

Диоген. Моего отца убил, а теперь сближаешься с бактрийцами че­рез пизду мою бескровно по-святому.

Александр. Ты не права, Роксаночка, во многом, если не во всем. Послушай, как Статира все разумно понимает и принимает правильно все своим нежным женским сердцем. А? Любовь моя небесная, Стати­ра! (Берет солдата за руку.)

Солдат. Не будут персы мстить тебе за Дария-отца, когда ебать ты будешь его царску дочку в полку-попочке!

Александр. Мщение пизды нам освежает кровь. Так почему же вы не любите друг друга на поляне мщенья общего, как блядь?

Диоген и Солдат. (Вместе.) Потому что я смертельно ненавижу -как блядски я люблю тебя, мой Шурик!!!

234

Александр. Понимаю - когда вынимаю! Чтоб мир настал, блядь, мирный на земле - надо всем блядям-людям анальные отверстия за­шить. Но что. вот. делать дяде - когда все люди - бляди? Надо в бочке жить. (К Диогену.) Пракситель - труп готов?

Диоген. Вылитый. Оттянутый как в жопу.

Солдат. Из пчелиного воска уделали скулыпурку на века.

Александр. И я без жала пчёлочка готовая.

Солдат. Но как же только без тебя теперь, мой Александр?! Диадохи войнами своими на клочья разорвут весь твой державный мир. Прольет­ся море неповинной мирной крови. - Погибнут твои жены, мать и мало­летний сын!!!

Александр. Про это мне узнать не доведется, мой солдат. Идешь со мной - куда глаза глядят?!

Солдат. Мои глаза всегда тебе под ноги смотрят до конца.

Александр. Прочти ж письмо - которое ты написал мне, Диоген.

Диоген. У нас с тобою - как у всех - одна Земля. И, если, даже ты возьмешь себе все реки, то выпить все их все равно не сможешь! Но, обладая одною душой - ты губишь миллионы душ, тиран!_

Солдат. Тиран?! Ты разрешаешь, Александр?!

Александр. Читай.

Диоген. А мир людской не изменить, людей в нем убивая. Как хо­рошо все начиналось-то в начале. Хаос. Из Хаоса Земля возникла. Боги. Люди родились потом. И стали Землю разделять между собой. От раз-резали ее на части, обнеся оградами, оружием убийств. Тела свои укута­ли в мягкие одежды, золото, разврат. Ненасытные свои желудки люди стали набивать при помощи войны. И всегда считают, что имеют хуже, чем то, что надеются прибрать. Боятся нужды, но не могут насытиться. Страшатся смерти, но не заботятся о жизни. Для безоружных страшные - трусливые с вооруженными. Ненавидят тиранию, а сами жаждут стать тиранами. Отрицают все позорное, но не воздерживаются от гадких дел. Молятся Богам, ожидая помощи от них, но в то же время презирают их, не веря в Божью кару. Так что, Александр - ты не исключение из чело^ вечьебладских правил.

Солдат. А сам ты входишь в исключенье, академик?!

Диоген. Я вхожу в одну лишь только веру в человека, в мир, в лю­бовь и в человечье счастье блядское земное.

Солдат. Банальный демагог - профессор-дог. Из-за этой бочки ты девушку любимую отверг. Детей тебе она не родила любимых и сча­стливых на Земле. Нерожденные дети - убитые, папа.

Александр. Я благодарна тебе, Диоген, за нашу любовь бескорыст­ную, светлую. Я счастлива, что любишь ты меня. Я рада знать тебя та­ким какой ты есть на самом деле - в этой царской и небесной бочке, Диоген. Благодаря любви жива я только в этом мире. Я не родила тебе ни дочь. ни сына - ты прости. Я боялась, что дети твои пойдут по твоим

235

стопам и будут в бочках жить и людям правду говорить, а люди будут их за это бить.

Солдат. А могут даже и убить. Чтоб жить - им правда не нужна. Александр. Убить!!! (Надвигается на солдата, обнажив свой меч.) Солдат. Ты правду не убьешь, меня!!! Ты убивал уже меня как правду!!!

Александр. Я постараюсь в бочке лютой, настоящей правдой жить, ребята!!! (Рыдает.)

Солдат. Одна, лишь. правда на Земле, отцы_- когда мне хочется по­есть - я готов другого съесть. И если бы все люди стали Диогенами, они б не перестали быть шакалами-гиенами! Ц

Диоген. Так как-же можно мир тогда спасти, солдат?^ Солдат. Отец - ну солнце ж светит - чего тебе еще-то надо?

Входят Богачонок, офицер городской стражи и два стражника.

Богачонок. Вот этот тип и заявляет, что он Великий Александр наш.

Александр. Все, как видно, очень просто в этом мире, братья.

Солдат. Просто Александр Македонский в Диогены захотел подать-- ся - с ног здоровых на голову больную жизнь человечью захотел пере­вернуть.

Офицер. Я чего-то понимаю, что я здесь не понимаю ничего. Вся ж империя нашего незабвеннейшего величайшего Александра Македон­ского находится в течении четырех месяцев бесконечных и бескрайних в величайшем из величайших трауре по безвременной кончине нашего родного неописуемого царя, нашего светлого настоящего и еще более светлого нашего светлого будущего. А тут у вас такая ночь, шпана. За­чем вам это надо. Сами нарываетесь^первые.

Александр. Короче, зеличайшии^.

Офицер. Я, те, шас за величайшего - к величайшему удовольствию к Александру Македонскому в^Аид_ртправлю для беседы вечно продол­жительной ночной.

Солдат. Шурик - он может. Канаем отсюда.

Офицер. Все могу - как Бог. канальи. ^   Александр. Слушай, зе.личайший Ъот~- ты на монетах мою рожу видел?

Офицер. Я вижу на монетах только сколько там монет и все. Артист нашелся тут. Звезда.

Богачонок. Вот в звездную трагедию ему и надо бы сыграть подальше к звездам в небеси.

Офицер. Ну, он уже туда играть и начал, вроде.

Александр. Да ты, Метрокл, величайший! - Мой офицер! Ты левую руку свою на Гранике оставил, брат. Я отпустил домой тебя потом, Мет­рокл.                                           ...    ; •••''

Солдат. Метрокл!!! - Точно!!! Бывают в жизни встречи! !!Брат!!¹

236

Офицер. Александр!!! - Точно ты!!! Как мы персам-то под зад на Гранике ебучем перца дали! Жаль, что руку мне там саблей отчекрыжи­ли и не смог пойти (ГтобоТГя дальше по победам. А как твой поживает

^незабвенный Буцефал?

Александр. Нет больше Буцефала. Метрокл. Много кого больше нет.

Офицер. Александр!!! (Обнимает Александра, утирает слезу.)

Солдат. Я еще как-будто бы остался.

Офицер. Солдат мой верный! (Обнимает солдата, утирает слезу.)

Солдат. Метрокл - наш храбрейший офицер!

Офицер. Братва!!! (Утирает слезу.) Братва - вот не ожидал!!! (Богачонку.) А^ну^^са, пионер-гвардеец -_кши отсюда восвояси. Не уз­нать самого Александра! Кши, сказали -_кши-и! []_

Богачонок. Но я ж хотел, как можно лучше.

Офицер. Слушай, пидар-пионер, лучше может только меч г»абот^ хд^яделать; когда сейчас^ твою он влезет жопу! (Замахивается на него мечом.) Хочешь лучше?!

Богачонок. Лучше не хочу! (Убегает.)

Офицер. Поэтический^блядь, пидар пионерский, Александр - будто сорная трава растет сейчас повсюду, сука-блядь. Спидовушные настали сумерки, ребята, у эпохи. Все сперму начали спускать, блядь, только в жопу. Ну пидар^спидовушный и пошел на этом удобрении расти. Мо-. ^аль сейчас"одна"у века - ебать лишь в жопу человека.

Александр. А как твоя мораль, Метрокл?

Офицер. Моя мораль - проста и чиста - из пидараса делать говночиста.

Александр. Ну, что ж - моя мораль как будто бы похожа н"а твбю~Я~ здесь теперь надолго остаюсь. Решил дожить я в бочке жизнь свою -грехи поносные хочу очистить пред людьми.

Офицер. К мать твою. Но ты ж сын Зевса - Александр. Грехов у Бо^

га не бывает пред людьми. ~' Александр. Грехов у Бога не бывает пред людьми - когда у Бога нет

грехов пред Богом,...

Офицер. Понятно. О Боге человечьими словами и не скажешь тол­ком. Короче говоря - хуй перестал стоять на разные там мягонькие жо-пы, ибо, блядь, душа сама немножко размягчилась?

Александр. Ты что-то говоришь не то, Метрокл!

Офицер. (Стражникам, показывая на Александра.) Стража! Взять его под руки и за жоп^!]! Я то сказал, что надо. Александр? Сейчас тебя камнями забросают - все ж лучше, чем захлебнуться от вафлей.

Александр. Дай умереть хотя бы от меча, Метрокл!! '"

Офицер. Ну. что ж - давай побьемся мы с тобой тогда еще мечами что-ли. Ты знаешь - мои же сыновья мечтают только об одном - на ра­дость папе своему мир этот пидарасный покорить и в жопу выебать его и в глотку отхерачить. По-человечески^любовию - как ты. Ты ж гени­альный^ сексуальный, блядь, роман сотворил-то с миром - дай другим

237